Херувим. Книга I - Полина Дашкова

Она могла бы жить вполне сносно, если бы не сжигала еезависть к более успешным коллегам. Стоило при ней произнести какое-нибудьпопулярное имя, и ее смуглое подвижное лицо становилось землистым, черные глазаостро прищуривались, пухлый вишневый рот сжимался в ниточку. Эвелинаразражалась хриплым отрывистым монологом, беспощадно разоблачала жульническиеухищрения литературных счастливцев, и так искренне, так страстно страдала из-зачужих успехов, что иногда дело кончалось сосудистым кризом.

Стас не читал ни строчки из романов своей подруги. Он вообщеничего не читал, кроме журналов по дизайну и компьютерной графике. Но емунравилось иногда от скуки злить Эвелину, он произносил имя какого-нибудьуспешного автора и наслаждался маленьким спектаклем. Впрочем, даже если он непроизносил никакого имени, то разговор все равно сползал к проблемам массовойлитературы. Так случилось и сейчас.

- Да, кстати, - промокнув салфеткой губы, хрипло пропелаЭвелина, - я тут как-то случайно включаю телевизор, а там сидит этот лысыйборов и рассказывает, как его обожают читатели, сколько писем ему пишут, как наулице узнают, а он, бедняжка, видишь ли, устал от собственной бешенойпопулярности. Врет, скотина такая, честно глядя в камеру своими свинячьимиглазенками, врет, зараза, в прямом Эфире.

- А что ты от него хочешь? Он бездарная сволочь, читать егосовершенно невозможно, - кивнул Стас, хотя понятия не имел, о ком идет речь.

Эвелина забыла о кофе и принялась возбужденно рассказывать,сколько денег было вложено в раскрутку "лысого борова" и как нагло,как бессовестно проводилась рекламная кампания. Доверчивому читателювдалбливали, что этот писатель самый лучший, настоящий гений, и теперьДостоевский, Чехов, Булгаков, Набоков, - все одновременно переворачиваются вгробах от зависти, а нынешним литераторам остается только застрелиться от стыдаза свое жалкое графоманство. Это откладывается в подкорке, и покупают,покупают, черт бы их всех побрал. Стас совершенно прав, когда говорит, что насамом деле он врун и сволочь, и если открыть любую страницу, то сразу умрешь отскуки, потому что писать он ни хрена не умеет.

Эвелина много раз, брезгливо морщась, повторяла имяписателя, получая от этого острое мазохистское удовольствие. Имя было настолькомодное, что даже Стас знал, что такой писатель действительно есть. Она говорилаочень громко, почти кричала, и вдруг Стас заметил, как странно застыли люди засоседним столиком. Их было четверо, трое мужчин и женщина. И все молча смотрелина Эвелину, которая сидела к ним спиной. Стас обратил внимание, что один измужчин лыс, толст, в его грубом лицо действительно есть нечто свинячье и оченьзнакомое, нечто примелькавшееся на телеэкране и на глянцевых журнальныхстраницах.

"Не может быть!" - весело подумал Стас. Он далЭвелине накричаться вдоволь и только когда она замолчала, чтобы перевести дух иприкурить, еле слышно произнес:

- А теперь обернись.

Эвелина резко развернулась, хрустнув суставами. Стасу сталожаль, что в этот момент он видел только ее смоляной стриженый затылок идлинную, перекрученную жгутом шею. В такой позе она просидела довольно долго,поскольку была близорука. За соседним столом все еще молчали. Наконец Эвелинаповернулась к нему лицом, и Стас не заметил ничего, кроме широкой,торжествующей улыбки.

- Должен же человек хоть раз услышать о себе правду! -сказала она и хрипло расхохоталась.

Между тем официант принес счет. Стас, не глядя, вложилкредитку в кожаную папку. Ему стало совсем хорошо, перспектива провести ночь схрустящей Эвелиной уже не вызывала прежней грусти, а главное, окончательноисчез противный дрожащий страх. Стас накрыл ладонью холодную длинную кистьЭвелины и слегка погладил ее пальцы.

- Ты прелесть, Линка, мне с тобой так комфортно.

- Спасибо, солнышко, - усмехнулась она в ответ.

За соседним столом о чем-то тихо беседовали и в их сторонууже не смотрели. Подошел официант, и Стас спохватился, что не положил вместе скарточкой чаевые, полез в бумажник, но там оказалось несколько совсем мелкихкупюр.

- У тебя нет рублей пятисот? - небрежно спросил он Эвелину.

- Да, конечно, - она открыла сумочку. Официант наклонился куху Стаса и виновато произнес:

- Извините, пожалуйста, ваша карточка заблокирована.

- Что? - не понял Стас.

Официант показал ему чек, Стас поднес его к глазам, долго немог прочитать мелкий английский текст, наконец понял, вытащил из бумажникадругую кредитку. Официант взял ее и удалился.

- Бред,- пожал плечами Стас,-у меня там куча денег.

- Не напрягайся, - улыбнулась Эвелина, - завтра позвонишь вбанк и все выяснишь.

Официант вернулся, молча протянул карточку и еще один чек.Там был такой же текст.

- Может, вы расплатитесь наличными? - сухо предложил он.

- Да нет, ну это маразм какой-то! - нервно рассмеялся Стас.- У вас что-то случилось с аппаратом.

- Вот, попробуйте мою карточку, - Эвелина шлепнула на столсинюю "Визу".

- Попробовать или снять сумму по счету? - уточнил официант.

- O, Господи, - презрительно прохрипела Эвелина. - Конечно,снимайте сумму. Мы же Be собираемся у вас сидеть до завтра.

С ее кредиткой было все нормально. У Стаса неприятнозащекотало в желудке. В огромном зеркале в гардеробе он увидел своюбледно-зеленую физиономию. Страх вернулся.

- Не бери в голову, - Эвелина нежно погладила его по щеке, -такое бывает иногда. Ошибка в компьютере, мало ли...

- Это карточки двух разных банков, не могут ошибиться сразудва компьютера.

- Значит, ты исчерпал месячный лимит.

- Нет у меня никакого лимита, куча денег на обеих карточках,все должно быть нормально! - рявкнул Стас так, словно Эвелина была во всемвиновата.

Они вышли под моросящий дождь. Стас взял Эвелину под руку иповел ее к черному "Мерседесу". Стоянка у отеля была забита, и шоферуГоше пришлось встать довольно далеко, за квартал от ресторана. Эвелина на своихтонких каблучках неловко обходила лужи, один раз чуть не упала, споткнувшись обордюр тротуара.

- Черт, а я, кажется, пьяная слегка, - весело сообщила она,- слушай, что за белую дрянь мы с тобой пили?

- Забыл. Что-то французское.

Гоша спал на своем водительском месте, откинувшись наподголовник. Окно было наполовину опущено, Стас легонько стукнул по стеклукостяшками пальцев.