Когда умирают боги - К. С. Харрис

Костер начал дымить, и Гибсон неловко опустился рядом с ним на колени, чтобы поворошить палкой поленья.

— Если, как ты говоришь, маркиза выехала из своего дома на Маунт-стрит вскоре после завтрака в среду, то, скорее всего, ее убили здесь, в Лондоне, или где-то неподалеку. Она просто не успела бы доехать до Брайтона.

— Ты уверен, что она умерла сразу после полудня?

Гибсон кивнул.

— Или тем же утром. Не позже. Я думаю, что после того, как ее убили, ее тело обложили льдом, погрузили в повозку или карету и отвезли в Брайтон. После смерти кровь в теле подчиняется законам притяжения. Если тело оставить на спине в течение нескольких часов сразу после смерти, тогда вся кровь стекает книзу, поэтому эта часть тела становится багровой.

— Так и случилось с Гиневрой.

— Да.

Себастьян уставился в глубину двора, где рос заброшенный розовый куст, покрытый распускающимися нежными бутонами. К тихому гулу пчел примешивался шепот каштана над головой.

— Она носила ребенка?

— К сожалению, да. Ребенок должен был родиться примерно в ноябре. Кстати, это был мальчик.

Себастьян кивнул.

— А что насчет кинжала?

— Его воткнули спустя несколько часов после отравления.

Себастьян с шумом выдохнул.

— Так она была отравлена?

— Думаю, да. У нас нет способа проверить это сейчас, но я думаю, что в ход пустили цианид. Если помнишь, кожа у нее была чересчур розовая. Иногда можно уловить горький запах миндаля, но только не спустя столько часов после смерти. Яд действует очень быстро — через пять или десять минут при достаточной дозе. Смерть сопровождается сильной болью и грязью.

— Ты имеешь в виду рвотой?

— Да. Помимо всего остального.

— Но на одежде не было никаких следов.

— Это потому, что тело вымыли и переодели — в чье-то чужое платье.

Себастьян недоуменно покачал головой.

— С чего ты взял, будто платье на ней было чужое?

— Это просто. Оно ей чересчур мало. — Отложив в сторону палку, Гибсон неловко поднялся с земли и скрылся в маленьком каменном строении. Через секунду он вышел оттуда с платьем в руках. — Гиневра Англесси были необычайно высокая женщина — не меньше пяти футов восьми дюймов, — Он расправил складки зеленого атласа. Это платье было сшито на женщину пониже — тоже высокую, но, видимо, не больше пяти футов и пяти или шести дюймов ростом, к тому же не такую полную. Вот почему шнуровка была развязана, а рукава спущены с плеч. Платье просто не подошло по размеру.

Себастьян забрал у хирурга платье.

— А белье?

— Никакого белья на ней не было.

Себастьян взглянул на друга. Среди куртизанок и даже некоторых дам, вроде скандально известной Каролины Лэм, было принято обходиться без корсетов и тонких сорочек, которые полагалось носить под легкими платьями. Но леди Англесси принадлежала к другому типу.

— Когда ты увидел тело в среду вечером, туфель на нем не было? — поинтересовался Гибсон.

— Да. А что?

— А ты не заметил вечерних туфелек где-нибудь рядом, на полу, или, скажем, задвинутых под диван?

Себастьян подумал секунду, потом покачал головой.

— Нет. Но я их и не искал.

Гибсон кивнул, задумчиво поджав губы.

— Зато я искал. В комнате их не было. Ни туфель, ни чулок.

— Так ты хочешь сказать, кто-то отравил Гиневру цианидом, подождал, пока у нее не закончится агония, после чего обмыл тело и переодел в вечернее платье с чужого плеча?

— Да, похоже на то. И они либо не смогли достать белье, чулки и туфли, либо те, которые у них были, оказались безнадежно малы.

— И это наводит на мысль, что, видимо, убийца не знал размеров своей жертвы либо просто не подумал, что из вещей ему понадобится.

Пол Гибсон скорчил гримасу.

— Даже не знаю, какой вариант более отвратительный. Может ли быть, что бедную женщину убили просто ради того, чтобы, воспользовавшись телом, скомпрометировать регента?

Себастьян засомневался.

— Должен признать, мне трудно в это поверить. И все же, наверное, и такое возможно.

— Но… зачем? Зачем убивать жену маркиза? Почему просто не взять любую женщину с улицы?

— А что, по-твоему, наделало бы больше шума?

— Тут ты прав.

Себастьян продолжал гладить рукой в перчатке тонкий атлас платья.

— Вот чего я не пойму, так это как, черт возьми, нашему убийце удалось притащить труп в Павильон?

— Да. Это вопрос.

С узкой улочки донесся протяжный крик зеленщика: «Спелая вишня! Покупайте спелую вишню!» Себастьян сложил зеленое атласное платье в маленький сверток, чтобы унести с собой.

— Что ты сделал с кинжалом, которым ее проткнули? — спросил он.

Гибсон снова присел перед железным котлом.

— У меня его нет.

Себастьян молниеносно обернулся.

— Как нет?

Хирург поднял голову и прищурился от дыма.

— К тому времени, когда я договорился о перевозке тела и вернулся в кабинет, кинжал исчез.

Подумав хорошенько, Себастьян пришел к выводу, что исчезновению кинжала есть два возможных объяснения: либо убийца Гиневры ухитрился каким-то непонятным образом и неизвестно зачем вернуться в Желтый кабинет, чтобы забрать кинжал, который намеренно там оставил, либо второй вариант — более вероятный — оружие взял сам лорд Джарвис. Себастьян был готов привести несколько причин, почему неофициальный советник регента мог так поступить; ни одна из них не выставляла в хорошем свете человека, которого застукали с телом Гиневры на руках.

Решительно настроенный на серьезный разговор с лордом Джарвисом, Себастьян поехал в Карлтон-хаус, где перепуганный бледный клерк заверил виконта, что его светлость дома. Себастьян отправился на Гроувенор-Сквер, но леди Джарвис, чудаковатая полубезумная дама, заявила, что ее муж, возможно, находится в клубе «Ватьер». В клубе же почему-то пребывали в уверенности, что его светлости вообще нет в городе.

Временно лишенный возможности связаться с лордом Джарвисом, Себастьян решил нанести визит шевалье де Вардану.

Ален, шевалье де Вардан, был молодым человеком двадцати двух лет, только недавно закончившим Оксфорд. В городе юношу любили, хотя его чертовски привлекательная внешность и трагическая история вызывали сердечный трепет у мамаш юных незамужних дев. Иностранный титул — это, конечно, хорошо, но только если к нему прилагаются обширные земельные угодья. Огромное наследство, которое молодой шевалье должен был унаследовать от умершего отца, пропало в революцию.