Корунд и Саламандра - Алла Гореликова

– Твоя матушка королева спит еще, – отвечает гном. – И твой отец король тоже спит. У кого же ты спросишься? А когда они проснутся, ты уже вернешься. И расскажешь им, где был и сколько всего интересного видел.

– Хорошо, – решается Карел. – Я готов, пойдемте.

Кусок стены углубляется, открывая непроглядную темень гномьего пути.

– Мы возьмем с собой лампу, принц, – говорит гном. – Тебе не придется нащупывать путь в темноте.

И тут в комнату вбегает королева. Растрепанная, босая, в ночной рубашке, с безумными от ужаса глазами.

– Карел! Эй, сюда, сюда! Стража!

– Матушка… – Карел и мигнуть не успевает, как оказывается в тисках материнских рук. – Матушка, меня в гости пригласили, можно, я схожу?

Но уже вбегают с топотом всполошенные гвардейцы, и гном, видно, не склонен искушать судьбу, доказывая добрые намерения испуганной матери и вооруженной страже. Он ныряет в темень за тайной дверью, и дверь закрывается за ним, сливается со стеной, будто и не было ее.

– Карел, Карел, как ты мог! – В голосе королевы ужас, она трясет сына, закатывает ему оплеуху… входит король.

– Что за шум, Нина?

– Меня в гости пригласили, – всхлипывает Карел. – А матушка стражу позвала. И еще дерется!

– В гости? – переспрашивает король. – Кто?

– Гном! – кричит Нина. – И они уже уходили!

Король багровеет.

– Неужели никогда наш сын не будет в безопасности? – чуть слышно спрашивает Нина. Она так и не выпустила Карела. Мальчику неловко в тисках ее рук, но он совсем не хочет рассердить матушку еще больше. Лучше потерпеть. Успокоится и отпустит.

– Клянусь, – рычит король, – они пожалеют, что посмели лезть ко мне со своими смехотворными требованиями!

– Какими требованиями, супруг мой король? – Удивление Нины почти мгновенно сменяется пониманием. – Они через нашего сына хотят добиться… чего же? Что надо им?

– Они недовольны, что люди ищут рудные и самоцветные жилы, добывают камень, и глину, и соль. Мой дед, говорят они, запретил людям разрабатывать подземельные богатства там, где живут гномы, а я потакаю нарушителям запрета. Но во времена деда гномы жили только под Зеленчаковой и у Волчьего Перевала, и людям хватало мест, где можно добыть подземные богатства! Теперь же нелюдь расселилась по всей Таргале и требует себе безраздельно всё, что ниже поверхности земли. По всей моей стране! Даже колодец люди не вправе вырыть без их согласия! Нина, пойми, это же оскорбление!

– Оскорбление, – повторяет Нина. – А разве не оскорбление, что в спальню принца могут они зайти, как к себе домой?! Чей это дворец? Нелюди подземельной?

Дрожь отпускает, но страх не уходит. Вечный, постоянный страх, ни на миг не оставляющий королеву… с той жуткой ночи, когда ее маленького сына уволокли-таки в подземелье.

– Я истреблю их поганое племя! Не будет нелюдь хозяйничать в моем дворце и моем королевстве!

– Да как же сможем мы добраться до Подземелья?

– Просто, жена моя! Когда я объявлю королевскую награду… золотой за голову гнома, десять золотых за вход в Подземелье… право собственности с наследованием на все, захваченное у них, от шахт и копей до медной пуговицы! Нина, на них такая охота начнется! Я сказал тебе, что они пожалеют? Нет, Нина! Некому будет жалеть!

– Все это надо было сделать сразу… еще тогда.

– Не знаю, что меня удержало, – кулак короля Анри рассекает воздух.

– Я знаю. – Нина подходит к королю, берет его за руку. – Сначала свадьба Марготы, потом посольство Империи, поездка в Готвянь, осенний турнир, а там уж и подзабылось. Но теперь давай подумаем о безопасности нашего сына.

Ни разу еще Отец Предстоятель не приходил от рассказа моего в такое воодушевление. Пожалуй, впади в подобное состояние какой-нибудь бедолага мирянин, соседи скажут – свихнулся! Он вскакивал, и потирал руки, и снова садился, и раз даже воскликнул:

– Вот оно!

И он обнял меня, и благословил, и повелел записать всё это точно, до каждого слова точно! Мне пришлось возвращать видение: проверить, верно ли запомнил я гневные речи короля. Много сил я потратил, однако стократ вознагражден благодарностью Пресветлого.

Остаток дня я отдыхал, наутро же вновь вернулся к драгоценному обломку. И проверял его еще неделю и день, но не узнал почти ничего. Принца Карела увела королева, и больше в свою спальню он не вернулся. Королевские гвардейцы безуспешно пытались открыть гномью дверь, король свирепел… в конце концов он повелел выставить здесь постоянный пост и рубить в куски любого, кто высунет нос из-за стены. Вышел, от души хлопнув дверью. Вернулся. И пообещал полста золотых за каждого живого гнома, захваченного в этой комнате.

Засада бдила день за днем и ночь за ночью… тщетно. Тщетно и я искал в памяти никчемной железяки хоть что-то, кроме скучной службы гвардейцев у запечатанной гномами двери. А вечерами я читал хроники.

«Первым новую королевскую награду, ту, что прозвали в народе „гномьей премией“, получил коронный оружейник Фредерик Южанин. Четыре гномьих головы возложил он к ногам славного нашего короля. А также сообщил почтительно, что гномы сии шли от его соседа Мэтью Кривого, чему и свидетели имеются. Да и всякий в их квартале знает, добавил мастер Фредерик, что Мэтью учился мастерству у гномов и посейчас дела с ними ведет. И славный наш король повелел Мэтью казнить, и сына его Эндрю, как полноправного компаньона его, с ним равно отвечающего за работу. И повелел свершить казнь на площади, после обедни, собрав всех мастеров Корварены, дабы неповадно было честным людям якшаться с нелюдью подземельной. Семью же казненных изгнать повелел король из Корварены и в землях короны селиться запретил, имуществом же их наградил мастера Фредерика, за вычетом лишь тех денег, что пошли за труд палачу».

Я закрываю хроники. И глаза закрываю. Вот уж подлость людская – не меняется век от века!

– Хранится у нас такая книга – «Реестр королевских наград», – тихо говорит брат библиотекарь. – В ней много подобных записей. Очень много, Анже. Добрая половина мастеров Корварены казнена была за каких-то пару месяцев, пока не сообразил король, что скоро останется вовсе без мастеров, и не повелел проверять любой донос и за клевету доносчику рубить голову. Да ты прочитаешь еще об этом. Хотя, сам понимаешь, хронист короля и ошибки его объявляет государственной мудростью…

И снова не знаю я, что взять в руки, и снова одолевает искушение… Почему нельзя, думаю я, чем не свидетель хронист короля? И в день, когда прочитал я в хрониках о взбудораживших столицу слухах – слухах о двухголовых телятах, родившихся сразу у дюжины коров в стаде королевского племянника Луи, владетельного пана в Дзельке Северной, и о подмененном ребенке в Прихолмье, и о гномьем кладе, который оказался зачарованным и обратил нашедшего его рудознатца в камень, – спрашиваю я Отца Предстоятеля, не заняться ли вновь королевским хронистом. Можно ведь уяснить въяве, что говорили в Корварене – и, главное, как говорили. Но, вздыхая, отвечает мне Пресветлый: