Корунд и Саламандра - Алла Гореликова

Вот и хорошо… теперь, за новой работой, я позабуду о хронисте.

Вот уж чего не ожидал я! Думал, отрядят со мною пару братьев стражников да велят понезаметней быть. А тут – дым коромыслом из-за какого-то послушника! Королевская гвардия во всех дверях, посетителей и духу нет, даже хозяин вместе с зеваками под окнами топчется… работай, Анже! Вот тебе закопченные стены, вот дубовые столы с поеденными временем ножками, колокольчик над дверью, утварь старинная. Выбирай!

Я начинаю с колокольчика. Почему-то именно он кажется мне самым подходящим. Но колокольчик не помнит Смутных Времен. И вообще мало что помнит. Он сделан был всего-то года три назад. Хозяин «Королевской кошки» ездил за ним в Прихолмье. Там, в Прихолмье, скрывался от королевских сержантов бывший гномий ученик, бывший лучший столичный златокузнец и фальшивомонетчик Мишо-Ножичек. Ему и заказал ушлый трактирщик колокольчик под старину. И отдал за работу увесистый кошель серебра.

И столы, хоть и стары неподдельно, времен Марготы и Карела не помнят. Я докапываюсь до пересудов о казни Матиаса Невеличко, не в трактире даже, а в мастерской, где столы ждали заказчика.

– Кто такой был Матиас Невеличко? – спрашиваю я.

Отвечает мне брат библиотекарь:

– Знаменитый вор. Я читал о нем в хрониках короля Сержа. Для Невелички Матиаса, так написано там, не было дома, в который не смог бы он влезть, и вещи, какую не смог бы он оттуда вынести.

– Король Серж был сыном Карела, – говорит Пресветлый. – Внуком Анри Лютого. Спокойные, мирные времена: тогда Господь дал этой стране передышку после Смутных Времен.

Я подхожу к стене, прислоняюсь лбом к продымленному дереву. Уж стены-то эти стояли тогда!

Но и со стенами ждет меня неудача. Память стен стер пожар. Давний пожар, может, даже тех самых времен, какие ищу я. Но опалившее стены пламя ожгло и меня…

Брат библиотекарь говорил потом, что закричал я страшно, перепугав даже королевских гвардейцев. Но я этого не помню. Я слышал только вопли отрезанных огнем от выхода поварих и посудомоек. Сохрани Господь!

А тогда, в трактире, отпаивали меня горячим вином, пока не перестали дрожать руки и голос не вернулся. И после моего рассказа Отец Предстоятель покачал головой и сказал:

– Глупы были наши надежды что-то здесь узнать. Однако же теперь не можем мы упрекнуть себя, что не попытались…

С тем и вернулись мы в монастырь.

Простой бархатный кошелек, отделанный витым шнуром. Ни герба, ни вензеля, только маленький четырехлистник, вышитый серебряной нитью. Разве что белое серебро шнура на фиолетовом бархате: цвета королевского дома.

– И это – кошелек принца? Принца Карела?

– Так мне сказали. – Отец Предстоятель пожимает плечами.

Я провожу пальцами по серебряной вышивке. Четырехлистник помнит создавшие его руки. Нежные, тонкие, ухоженные руки. И тихий шепот, предваряющий каждый стежок: «Заклинаю силой своей. Заклинаю волей своей. Заклинаю любовью своей. Щитом послужишь сыну моему. От взгляда нелюди, от слова нелюди, от касания нелюди. Оградишь. Охранишь. Убережешь».

Королева Нина.

– Да, это кошелек принца, – шепчу я. – Но как попал он в Готвянь?

– Если тебе это интересно, Анже, ты узнаешь. – Отец Предстоятель улыбается снисходительной отеческой улыбкой. – Но не это важно нам. Отыщи лучше, каким стал принц Карел к началу своей юности. И имей в виду, кошелек этот пробудет у тебя только три дня. Потом мы должны будем отправить его обратно.

– Три дня?!

Пресветлый разводит руками, словно извиняясь передо мной.

– Три, и один из них – праздничный. Ты держишь в руках чтимую реликвию уважаемой в Готвяни семьи, так-то, Анже. И наше счастье, что семья эта в родстве с аббатом королевской часовни. Именно он уговорил их расстаться ненадолго с семейной реликвией во славу Святой Церкви.

Три дня… как приятно пальцам мягкое прикосновение бархата, как будоражит стремительная мягкость шнура… только три дня.

Склоняю голову:

– Благословите на работу, Отец. Начну прямо сейчас.

Карел идет по следу браконьера.

Низкие темные тучи обещают снегопад. Наверное, браконьер тоже поглядывает на тучи, думает Карел. Ждет снега. Боится, что возмездие настигнет раньше, чем заметет следы спасительница-непогода. Бедолага, дерзнувший поднять руку на коронную дичь, дабы спасти семью от голодной смерти. И не сумевший сделать дело чисто.

Браконьер стрелял в косулю. От страха дрогнула рука, или он попросту не умеет стрелять толком? Однако посмел же войти с оружием в Коронный лес! И теперь догоняет подраненную косулю, а за ним идет закон.

– Она слабеет? – спрашивает Карел. – Мне кажется, крови стало больше, и след не такой ровный.

– Да, мой принц, ты верно заметил. – Герберт перехватывает поудобнее самострел. – Молодчина. Он должен быть уже близко.

С Карелом идут Герберт и Джозеф. Два королевских егеря – и больше никого. Пожалуй, именно поэтому Карел так любит проводить время в Коронном лесу. В Корварене мать слишком опекает его.

Дикий крик доносится до них – оттуда, куда ведет двойной след, помеченный пятнами крови. Дикий, полный смертельного ужаса… и обрывается, захлебнувшись.

– Что это? – потрясенно шепчет Карел.

– Карел, мы обязаны пойти туда, – тихо говорит Герберт. – Но я не уверен, что мы имеем право туда идти, когда с нами ты.

– Ерунда, – с вернувшейся уверенностью возражает принц. – Ты же знаешь, даже моя мать в конце концов разрешила мне охотиться с вами. А там, кажется, есть на кого поохотиться.

– Твоя мать королева доверила нам твою безопасность.

– А мой отец король доверил вам сделать из меня охотника, и у вас это неплохо получается.

– Ну, ты хороший ученик, – бормочет Джозеф. – Херби, не трусь, нас ведь трое. Пойдем поглядим, что стряслось с нашей дичью.

– За труса ответишь, – бурчит Герберт. – Карел, приготовься стрелять.

– Уже, – отзывается Карел, взводя самострел. – Пошли?

Герберт кивает и двигается вперед. Карел, как всегда в опасных ситуациях, пристраивается чуть сзади и правее. Он не признался бы вслух, тем более сейчас, но крик испугал его. Принц Карел любит Коронный лес. Он проводит здесь куда больше времени, чем подобает наследному принцу (так, во всяком случае, говорит его мать королева всякий раз, как он собирается сюда, и всякий раз, когда он возвращается отсюда в Корварену). Но такой крик принц услышал впервые, и жутко думать о том, что может он означать. Однако в свои четырнадцать Карел знает твердо – страх можно победить, только встретив его глаза в глаза.