Золотой дождь - Джон Гришэм
Шрифт:
Интервал:
Половицы скрипят под ногами, когда я подхожу квходной двери и озираюсь по сторонам, ожидая, что сейчас выскочит большая злаясобака с острыми зубами. Уже поздно, почти стемнело, но подъезд не освещен.Тяжелая деревянная дверь широко распахнута, и сквозь вторую, стеклянную, я вижуочертания маленькой прихожей. Я не могу нащупать кнопку звонка и поэтому оченьтихо стучу по стеклу. Оно дребезжит.
Я задерживаю дыхание — лая собак не слышно.
Ни звука. Ни движения. Я стучу погромче.
— Кто там? — раздается знакомый голос.
— Мисс Берди?
В холле показывается фигура, загорается свет,и вот она сама, в том же платье из хлопка, в котором была вчера в «Доме пожилыхграждан из «Кипарисовых садов»». Она прищуривается и разглядывает меня из-застекла.
— Это я, Руди Бейлор. Студент-юрист, с которымвы вчера разговаривали.
— Руди! — Она просто в восторге от того, чтовидит меня.
Я слегка смущаюсь на секунду, а затем внезапномне становится грустно. Она живет одна в этом страшном запущенном доме иуверена, что семья ее покинула, и единственная отдушина — проявлять заботу отех старых, никому не нужных людях, которые каждый день собираются на ленч,чтобы спеть одну-две песни. Мисс Берди Бердсонг очень одинокий человек. Онаторопливо отпирает стеклянную дверь.
— Входите, входите, — повторяет она, абсолютноне проявляя ни удивления, ни любопытства.
Она берет меня под локоть, ведет черезприхожую и далее по коридору, на ходу ударяя поднятой рукой по выключателям.Лампочки одна за другой загораются, освещая дорогу, стены увешаны десяткамистарых фамильных портретов. Половики пыльны и протерты до дыр. Пахнет сыростьюи затхлостью. Старый дом сильно нуждается в основательной уборке и обновлении.
— Как любезно, что вы заехали, — говорит оналасково, все еще сжимая мой локоть. — Вам вчера понравилось с нами?
— Да, мэм.
— Не желаете ли навестить нас снова?
— У меня к вам срочное дело.
Она усаживает меня за кухонный стол.
— Кофе или чай? — спрашивает мисс Берди, шумноустремляясь к шкафу и опять ударяя по выключателям.
— Кофе, — отвечаю я, оглядывая кухню.
— Как насчет растворимого?
— Чудесно. — После трех лет обучения вколледже я забыл разницу между растворимым и тем, что мелют из настоящих зерени варят.
— Сливки или сахар? — спрашивает она, подходяк холодильнику.
— Просто черный.
Она кипятит воду, ставит чашки, садится застол напротив меня и широко улыбается. Я наполнил для нее этот деньсодержанием.
— Я просто в восторге, что вижу вас, —сообщает она в третий или четвертый раз.
— У вас прекрасным дом, мисс Берди, — говорюя, вдыхая воздух, пахнущий мускусом.
— О, спасибо. Мы с Томасом купили егопятьдесят лет назад.
Кастрюли и сковородки, раковина и краны, плитаи тостер — все по крайней мере сорокалетней давности. Холодильник, по-видимому,выпуска шестидесятых годов.
— Томас умер одиннадцать лет назад. Здесь мывырастили с ним обоих сыновей, но я о них охотно умолчала бы. — Ее веселое лицона секунду омрачилось, но вот она опять улыбается.
— Разумеется. Конечно.
— Давайте поговорим о вас, — предлагает она.Но это как раз та тема, которой я бы с удовольствием избежал.
— Конечно, почему нет? — И я набираюсьмужества перед неминуемым допросом.
— Откуда вы родом?
— Я родился здесь, но вырос в Ноксвилле.
— Очень приятно. А где вы учились в школе?
— В Остин-Пи.
— В Остин… где?
— В Остин-Пи. Это маленькая школа вКларксвилле. На государственной субсидии.
— Как чудесно! А почему вы выбрали юридическийколледж в Мемфисском университете?
— Но это действительно хороший колледж, акроме того, мне нравится Мемфис… — Есть и еще две причины. Меня приняли в этотуниверситет, и я мог оплатить там учебу.
— Как замечательно. А когда вы его окончите?
— Буквально через несколько недель.
— Тогда, значит, вы станете настоящимадвокатом. Как замечательно. А где вы будете работать?
— Ну, этого я еще не знаю. Последнее время ямного думаю о том, чтобы открыть забегаловку, то есть собственную контору. Я человекнезависимый и не уверен, что смогу работать на кого-нибудь другого. Я хочузаниматься адвокатской практикой по собственному усмотрению.
Она молча меня разглядывает. Больше неулыбается. Глаза смотрят холодно, пристально. Она удивлена.
— Это замечательно, — повторяет она ивскакивает, чтобы сделать кофе.
Если эта милая, гладенькая леди стоитнесколько миллионов, она проявляет просто чудеса ловкости, скрывая подобныйфакт. Я внимательно присматриваюсь к обстановке.
Стол, на который я облокотился, на алюминиевыхножках, и бесцветный пластиковый верх уже очень затерт. Она живет в довольнозапущенном доме и ездит на старом автомобиле. Здесь явно нет ни горничных, нислуг. Ни декоративных маленьких собачек.
— Как замечательно, — вновь говорит она иставит две чашки на стол. Они не дымятся. В моей что-то едва теплое.
Кофе жидкий, безвкусный и пахнет плесенью.
— Хороший кофе, — говорю я, облизываясь.
— Спасибо. И значит, вы собираетесь завестисвою собственную маленькую контору? Сначала, как вы понимаете, вам будеттрудно.
— Да, подумываю. Но если стану усердноработать и справедливо относиться к людям, мне нечего будет беспокоиться о том,чтобы у меня не переводились клиенты.
Она искренне улыбается и тихо покачиваетголовой.
— Ну это же просто чудесно, Руди. И какмужественно с вашей стороны. Я считаю, хорошо бы было побольше таких людей, каквы, в вашей профессии.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!