Амелия. Повёрнутое время - Фэн Тезий

– А второй раз? – Амелия подошла и тихо присела на пол рядом с Кристианом. – Ты говорил, что было две попытки с её стороны.

– Это случилось уже позже, когда мне исполнилось семь. Отец отправлял меня учиться в частную школу для мальчиков и разрешил маме попрощаться со мной. Она отложила своё вязание, подошла ко мне, встала на колени, стала обнимать и плакать. Просила прощения за то, что была плохой матерью, а затем выхватила из рукава, спрятанную там спицу и ткнула меня в живот. К счастью, не попала. Видимо, я почувствовал опасность, дёрнулся в сторону и успел заслониться рукой. Остался небольшой шрам. Спица была остро заточенной.

Потом я уехал. Отец не стал снова отправлять маму в больницу для душевнобольных. Он позвал священника. Тот долго беседовал с ней и сумел убедить, что я никакой не Антихрист. Сейчас она часто ходит в церковь, говорит, что замаливает свои грехи передо мной. А я давно простил её. Меня больше огорчают эти ненавистные лишние пальцы на ногах. Они испортили мне всё детство. Лет в десять я даже пытался отрезать их. Только хуже сделал и привлёк к себе внимание. Вся школа узнала мою тайну.

Амелия не сдержалась, поправила упавшие ему на лицо волосы и погладила по щеке.

– Я понимаю, что тебе пришлось в детстве очень тяжело, и сожалею, но… нельзя нести за собой этот груз всю жизнь. Тогда ты был ребёнком, теперь ты мужчина. Другой период жизни, и ты не можешь относиться ко всему так же, как раньше. Надо отпустить боль.

– Я понимаю, и уже справился с этим, смирился и принял, но когда решил признаться тебе в своих чувствах, то возник страх, что ты можешь отнестись к моему недостатку так же, как когда-то… она.

– Недостаток – это когда чего-то недостаёт, – усмехнулась Амелия, – а у тебя всего лишь особенность. Получается, что ты особенный, возможно, единственный и неповторимый.

– И ты, самая понимающая и особенная, – он приблизил своё лицо, и девушка снова ощутила, как их губы словно неведомой силой притягиваются друг к другу. И она поддалась этому зову.

– Подожди, Амелия, – Кристиан чуть отстранился. – Я должен признаться ещё кое в чём.

Его лицо не умело скрывать чувства. По взгляду Амелия поняла, что известие будет нерадостное.

– Через четыре месяца я должен буду покинуть Лондон. Граф Сэвил уговорил моего отца отправиться с ним в Индию на два года. Мне придётся тоже поехать. Это ради моей карьеры.

– На два года?! – ахнула Амелия. – Так надолго? Но как же мой отец? Он всегда говорил, что мистер Шерман – незаменимый помощник! Как же он теперь будет справляться без твоего отца?

– Предложение графа сулит большие выгоды: продвижение по службе и хорошие деньги. Сэвил давно уговаривал папу, но тот не хотел подводить твоего отца. Он каждый раз отказывался, а на балу они встретились втроём и, видимо, смогли как-то договориться.

Нехорошее предчувствие охватило Амелию. Сердце словно сжала холодная рука. Девушка не смогла сдержать тяжёлого вздоха. Всего четыре месяца она будет видеть Кристиана, а потом… как она сможет пережить долгое расставание с ним? Два года – не слишком большой срок, но для неё это будет казаться вечностью.

– Наверное, твой отец согласился, когда граф пообещал взять и тебя. Сэвил очень влиятельный человек. Он, действительно, способен многое сделать для вас. Отказываться от такого шанса было бы непростительной глупостью.

– Но как же мы, Амелия? Я не знаю, как смогу жить, не видя твоего лица! Я люблю тебя!

Амелия испугалась, что их услышат, и накрыла губы Кристиана своей ладонью.

– Мы выдержим. Наши души всегда будут вместе. Два года – это не навсегда. И у нас ещё есть четыре месяца.

Он наконец-то улыбнулся ей. Амелия тоже ответила ему улыбкой, хотя внутренний голос кричал в её голове, предупреждая о беде.

Прошло уже почти полгода с тех пор, как Кристиан уехал в Индию. Амелия думала, что со временем она привыкнет к вынужденному расставанию, что ей будет немного легче, но этого не случилось. Каждый день она испытывала ноющую пустоту в душе, сердце тоскливо сжималось, было почти физически больно. Она жила воспоминаниями тех четырёх месяцев, что они были рядом. Это было волшебство, сумасшествие, сладкий упоительный сон. Каждый день они проводили вместе, держались за руки, смотрели в глаза, иногда говорили без остановки, а порой молчали, словно обменивались мыслями. Счастье обволакивало влюблённых, защищая от всего мира. Даже тёмная клякса перестала сниться Амелии по ночам, словно боялась света, исходившего от этих двоих. Но всё закончилось. Кристиан уехал.

Сначала Амелия места себе не находила, бродила по дому, натыкалась на мебель и дверные косяки. Хотелось забиться в какой-нибудь угол, чтобы её не трогали, и выплакать всю боль и всю опустошённость, скопившуюся внутри. К счастью, возле девушки всегда были те, кто не давал впасть в уныние.

Отец успокаивал её. Он уже строил планы о том, какой дом подарит Амелии и Кристиану на свадьбу, как пышно можно эту самую свадьбу провести и как он будет баловать внуков. Амелия смущалась и просила отца придержать свои фантазии. Тогда он переходил на любимую тему и начинал отчитывать дочь за то, что она отказалась обручиться с Кристианом. Она объясняла, что два года – это большой срок, и за это время чувства могут притупиться. Амелия не хотела привязывать к себе Кристиана обручением. Для неё было важно, чтобы он любил её без каких-либо обязательств.

Тётушка Шарлотта тоже не давала племяннице впасть в уныние. Она всё время заставляла девушку на что-то отвлекаться: то тянула её в оперу, то прогуляться по набережной, а однажды после посещения церкви они поехали в приют для детей-сирот.

Амелия, погружённая в свои тоскливые мысли даже не сразу поняла, куда они прибыли. Приют располагался в старинном двухэтажном здании на окраине города. Дом давно обветшал и требовал ремонта: Двери покосились, лестница пугала скрипом прогнивших ступеней, а фасад сравнялся цветом с землёй. Дожди за долгие годы безжалостно вымывали скрепляющий раствор между кирпичами, которые кое-где уже начали выпадать.

Приют находился возле монастыря. В основном тут работали монахини и их бывшие воспитанницы, но иногда сюда приходили и жители города: кто-то приносил одежду, кто-то еду, а кто-то занимался с детьми.

Амелию и Шарлотту встретила старшая монахиня сестра Мария. Она не просила помощи для приюта, а просто провела по всему старому зданию с убогой обстановкой и познакомила их с детьми. Сирот оказалось очень много. Монахини явно не справлялись, но и отказать в убежище детям не могли.

В приюте не хватало всего: еды, посуды, кроватей и дров для отопления. Амелия увидела, как старшие дети ложатся спать прямо на пол, уступая малышам места на кроватях. Некоторые из сирот были больны.

Домой Амелия вернулась в слезах. Сердце разрывалось от жалости к несчастным детям. Перед её внутренним взором снова и снова возникали их худенькие лица, несчастные глаза и тянущиеся к ней маленькие ладошки. Горе сирот отвлекло девушку от своих душевных переживаний. Сразу по приезде домой Амелия направилась к отцу в кабинет и рассказала о приюте.