Все к лучшему - Юлия Барановская

На самом деле для нас обоих это было очень важно. Футбол был нашей жизнью, с ним были связаны краткосрочные и долгосрочные планы, от него зависело, где мы будем жить и отдыхать, и когда это вообще случится.

У нас с Андреем была сильная эмоциональная связь. Ее невозможно объяснить словами.

– Помнишь, когда тебя заменили за минуту до конца матча, и вам назначили штрафной? Ты тогда сказал: «Сейчас забьют».

– Откуда ты это знаешь?!

– Я слышала.

– Как?? С трибуны это услышать невозможно!

Но это было так – все его сильные эмоции я ловила на расстоянии. Когда он был настолько взволнован, что не мог сдержать слов, они стучали в моей голове. Я чувствовала, что с ним, где он, какой он.

«Масяня, у меня так болит голова, я не понимаю, что происходит…» Зато я понимала. Каждый раз перед вызовом в сборную, перед тем как объявляли список футболистов, он не мог встать сутки с кровати с дичайшей головной болью. Все душевные переживания отражались на его здоровье.

Когда мы только познакомились, был тяжелый период, когда Ярцев не хотел брать в сборную Андрея. Раз за разом Андрей становился лучшим игроком чемпионата по версии разных спортивных журналов и футбольного союза, а тренер упорно его не замечал. Сейчас я понимаю, что он так поступал исходя из своих личных соображений – у него был наигранный состав, и он не хотел никого заменять. Но это было очень несправедливо по отношению к Андрею. В итоге, когда сборная не смогла выйти из группы, с нового отборочного цикла тренер все же стал вызывать Андрея. Чуть позже он даже звонил ему и просил приехать, несмотря на состояние здоровья – Андрей получил травму. Тренер говорил, что остро в нем нуждается. Всему свое время.

В этом есть некое равновесие. Андрей получил капитанскую повязку сборной именно через страдания. Эта, казалось бы, жуткая несправедливость окупилась с лихвой. Когда в 2006 году сборную возглавил Гус Хиддинк, у Андрея уже было незыблемое место в команде. А в 2010 году сборную начал тренировать Дик Адвокат, и, казалось, что он готов выпустить Андрея даже на костылях. Здесь не додали, тут с перебором.

Я считаю, Дик тоже перегибал палку в отношении Андрея. Для меня самым объективным был Гус. Он абсолютно все правильно делал. Он – тренер по всем статьям и по всем параметрам. Но я о другом. Все его вложенные усилия окупились сторицей. И все всегда приходит вовремя. Это надо помнить.

Я уже говорила, что часто посещала стадион, а если не получалось – всегда находила телевизор, чтобы посмотреть игру, даже на другом конце света.

Тот матч, когда «Зенит» впервые за 23 года стал чемпионом, я смотрела дома. Это было незабываемо! Все футболисты высыпали на поле: кто тренера качает, кто обнимается. Руководство команды там же и наш любимый Боярский. Я смотрю эту трансляцию и вижу, как Андрей буквально сбегает с поля. Он не дает интервью, ничего не комментирует, его обступила куча журналистов, а он бежит в подтрибунное помещение. Я подумала – что-то случилось. Вдруг звонит телефон.

– Масянь, ты смотрела?

– Конечно, смотрела!

– Почему ты плачешь?

– А как ты думаешь?!

– Ты, правда, очень рада?

– Я счастлива за тебя, Андрей!

Он ушел, чтобы позвонить и спросить, смотрела ли я. Конечно, смотрела, Андрей, и потом пятьсот тысяч раз еще пересмотрела это все в повторе. Переживания во время просмотра были постоянными, появились свои ритуалы, традиции, все сыгранные Андреем матчи стали неотъемлемой частью моей жизни.

Я очень люблю Лондон, для меня это место свободы, спокойствия. Наверно, это мой дом – так принято называть место, где тебе хорошо. Но в первый приезд туда я чуть ли не возненавидела этот город. Я полетела на игру Англии и России в рамках матчей Евро в 2008 году. Предстоял величайший футбольный чемпионат за всю современную историю России. Шел отборочный цикл, и мы попали в одну группу с англичанами, так что почти никто не верил, что выход России на Евро возможен.

Моя сестра Ксюха, которая поехала со мной, была заочно фанатом Великобритании. Фильмы, книги, школа – везде часто говорили об Оксфорд-стрит, поэтому она страшно хотела узнать Лондон именно с этой улицы. Я, наверное, более разочарованного лица в своей жизни не видела ни у кого и никогда. Через 50 метров бедная девочка меня спросила: «Что это?» – «Это Оксфорд-стрит, на которой ты мечтала побывать». – «Нет, Юля, в книжках она была другой!»

Может быть, те книжки, по которым преподают в нашей школе, они описывают какой-то старый Лондон? Какую-то старую Великобританию? Сейчас это котел, и за последние лет 10–15 все очень сильно изменилось, и на Оксфорд-стрит нет англичан. Там есть кто угодно. Но англичан там нет. Лондонцы привыкли к мигрантам и постоянной миграции. Старая Англия осталась где-то далеко за пределами города или в закрытых интернатах. А моя сестра вышла на самую туристическую улицу Лондона в надежде увидеть какую-то книжную Оксфорд-стрит, такой английский Лондон, и страшно разочаровалась. Мне было легче, потому что я ничего не ожидала, и мне все было любопытно. Я вообще очень люблю путешествовать, особенно узнавать те места, которых не видела.

В какой-то момент во время этих волнующих событий для российского футбола я узнала, что беременна вторым ребенком. Первая беременность была трудной, и опыт подсказывал, что вторая будет такой же. Однако мы с моим врачом приняли волевое решение ехать.

Кто с чем летал в Лондон, а я с лекарствами. Вот только запасенного мне не хватило, потому что я таки умудрилась подцепить какую-то инфекцию, под которую у меня не было препаратов. Как потом выяснилось, самую банальную и самую популярную в Британии – ротавирусную. Это, как любят говорить у нас, – кишечный грипп. Сначала я думала, что просто чем-то отравилась и всеми словами проклинала финский аэропорт, где у нас была стыковка. Однако через некоторое время и кучу таблеток поняла, что это явно не отравление.

Все бы ничего. Всем понятно, что это дело пары дней, хотя и довольно неприятное дело. Одно «но». Я беременна, и моя врач сказала мне в приказном порядке пропить антибиотики, иначе я могу потерять ребенка.

Наверное, главное, чем русские отличаются от англичан, – так это тем, что способны переступить через любые законы, если понимают, что ситуация безвыходна. Мы не столько руководствуемся юридическими правилами, сколько человеческими. Но там: если не положено, то не положено – «правило пяти пунктов», как я его называю. Они всегда слепо следуют инструкциям. Все время. Без исключения. И это поклонение вечным «пяти пунктам» порой обретает формы настоящего садизма.

Мне отказали в покупке лекарств во всех аптеках, где я была.

– Без рецепта антибиотики мы не продаем.

– На другом конце провода мой лечащий врач. Вы можете поговорить с ним? Она ведь знает свое дело.

– Без рецепта мы не продаем.