Отвернись. В плену у зверя - Кира Райт

Из этого вытекает второй вывод. Я не могу с ним справиться. Не контролирую оборот. Не контролирую его сознание. Ничего я, блядь, не контролирую! Мне приходится обкалывать самого себя, чтобы снова не превратиться в психованного маугли, которого интересует только его самка. И всё.

И это в корне меня не устраивало.

Хотя будет откровенной ложью сказать, что когда девчонка уткнулась носом в мою ладонь и потеряла сознание, я ничего не почувствовал. Не то чтобы мне стало прям жаль её. Но едва заметный укол совести за то, как с ней обошлись, всё же ощутил. Совсем ненадолго. И именно из-за него я остался с ней ещё немного.

Её организм не различал меня и зверя (да по сути мы и есть одно целое), поэтому пока я рядом, она могла восстановиться хоть немного. Во всяком случае, пока у меня не кончилось терпение возиться с ней. Но какого-то хрена я всё же посадил её себе на колени сначала и даже сам напоил отваром… Может потому, что это позволило угомонить зверя хотя бы на эти несколько минут? Да. Наверняка именно для этого я так и поступил.

Но потом, поручив девчонку нашим медработникам, ушел. И вколол себе очередную дозу препарата. Мне предстоял завтра непростой разговор с дядей. И стоит ли ему знать про неё, я не был уверен.

Она

Эта последняя история позволила мне понять своё место в его жизни как нельзя лучшим образом. Когда он сказал, что я тут не гостья, подумала, что это от злости. Когда угрожал расправой своих прихвостней – думала, что не поступит так со мной. Теперь же, как показала практика, может.

Всё, что угодно.

И ни капли сожаления не испытает.

Мне было по-настоящему страшно. Животный ужас при мысли, что я заперта на его территории и полностью подчинена его воли, заставлял трястись. Меня бил озноб.

А ещё совсем не понимала, почему мой зверь ничего не делает. Почему не пришёл за мной. Почему позволил ему так поступать. Отчего-то я была уверена, что он чувствует меня и всё знает. И эта мысль огорчала едва ли не больше, чем осознание собственной беспомощности перед лицом жестокого человека.

В тот вечер гвардия врачей кружила вокруг меня стервятниками: наставили кучу уколов, положили под капельницу. Медсестра кормила с ложечки какой-то склизкой дрянью. Я не сопротивлялась, делала, что говорят. Если честно, теперь было страшно сопротивляться и делать попытки проявить характер.

Эрдан не приходил. Наверное, мой жалкий вид его тоже раздражал. А я так хотела его видеть снова… То есть не его, конечно. Ну, не совсем его… Но, разумеется, не решалась попросить, чтобы позвали. Боялась, что снова будет кричать и обижать. Вот зачем тогда мне видеть его? Если эта встреча не принесет ничего хорошего.

Нужно побыстрее уснуть, чтобы увидеть своего зверя во сне, уткнуться носом в шею, вдыхая такой родной, успокаивающий запах. А он снился каждую ночь. Так реалистично, что когда просыпалась, искала его рядом. Но конечно не находила…

Рядом со мной постоянно находилась одна из девушек в медицинском халате, я отвечала на её вопросы, но сама ничего не просила. Я же тут «не гостья». Это запомнилось хорошо.

Хотя теперь в моей… камере всегда оставляли графин с водой и несколько тарелок с фруктами и закусками. Но каждый раз, когда я что-то брала, казалось, что в голове автоматически срабатывает счетчик. Не могла поверить, что он не припомнит мне свою «заботу».

А ещё теперь я радовалась одиночеству. Много чужих людей, их прикосновения, иглы под кожу – устала за день.

Но следующим вечером пришел мой мучитель, зафиксировал презрительным взглядом еду на столике, приспособление для капельницы, меня в постели.

– Как ты? – безразличный ледяной тон.

– Нормально, – старалась говорить четко и не тянуть, чтобы не раздражать.

– Тебе что-то еще нужно?

– Нет.

– Может хочешь поговорить о чем-то?

– Нет.

– Несколько дней голодовки так резко поменяли твой вечно недовольный характер? Теперь будешь образцом послушания? – усмешка.

– Постараюсь не перечить, только… – я говорила тихо, но почти твердо. А вот снова попросить было как-то не по себе, по коже пробежали мурашки.

Мы с ним вдвоем тут. Вряд ли мне так повезет, что сейчас он превратится в моего ласкового зверя. Скорее в монстра.

– Только? – как прозвучал этот вопрос! Будто я уже попросила его родину продать. Лучше бы молчала.

– Нет, ничего.

– Что ты хотела сказать? – и снова нотки металла в голосе.

– Хотела попросить… Не надо больше так, пожалуйста.

– Как так? – передразнил он.

– Если хочешь убить в итоге… То сделай это быстро. Не надо так больше. К тому же, зачем сначала мучить, а потом лечить? Это же странно… Или ты просто передумал?

Он молчал, и я решилась поднять глаза, казалось, что удивлен. Чем? Что не хочу умирать медленно?

– Ты в самом деле считаешь, что я намеренно морил тебя голодом, чтобы убить?

– Ну или наказать… – а что ещё мне было думать? Как ещё я могла объяснить его поведение? Он же явно издевается надо мной. Только вот цели я не понимаю.

Мужчина, не отвечая, выругался и вышел, громко хлопнув дверью. Видимо, мои просьбы его тоже раздражают.

Он

Как же она меня выбесила своим идиотским предположением. Убить я её хотел! Наказать!

Надо бы показать ей, как на самом деле я наказываю. Но если продолжит корчить из себя безвинную страдалицу, узнает гораздо быстрее.

Когда она сегодня начала общаться нормально, без истерик, я сначала решил, что дело пошло, и можно будет нормально договориться.

Если она сдаст тех, кто решил сделать из меня идиота, так и быть, я уговорю дядю дать ей приют у нас, чтобы её на клочки не разорвали за предательство.

Но она упрямо стояла на своём, всем видом демонстрируя, что не понимает, что происходит и что скучает по зверю.

Не по мне, конечно.

И то, что она нас разделяет, бесило едва ли не больше, чем то, что отождествляет. Хотя смотрит с наигранной тоской именно на меня, на человека, ведь зверь где-то глубоко внутри, куда ей не добраться.

И ей, блядь, награду надо дать за лучшую актерскую игру!

Только не на того напали. Я не расскажу ей ничего о делах прайда, не привяжусь к ней, чтобы не обрести слабость в её лице. Если бы не тупая метка, которая нас связывает, всё было бы гораздо проще. Теперь же зверь чувствовал её страх, боль.

Но это нисколько не давало мне повода ей поверить. Конечно, она боится, раз понимает, что я не дебил. Может сообразила, чем теперь ей это грозит…