Исчезающий труп - Эллери Квин

— О, Эллери, если они найдут убийцу, прежде чем...

— Они не найдут его, копаясь в бухгалтерских отчетах. Таким способом они могут только обнаружить мотив. Ну и что из того? Нельзя осудить человека на том основании, что у него имеется мотив. Разгадка убийства в спальне Джона Брауна. — Эллери зевнул и потянулся. — Мой мозг одеревенел.

— Но, Эллери, у меня остается время только до утра! Что же мы... что же вы собираетесь делать?

— Я собираюсь спать, — ответил Эллери Квин.

— Спать! — в ужасе повторила Никки.

— Я думал, пока у меня в голове все не перепуталось. Мне нужно поспать два часа. Может быть, это смажет мои мозговые колесики. В половине четвертого утра я отправлюсь в «Дом здоровья». Решение будет найдено там — если только мне хватит ума его увидеть. Это наш последний шанс, Никки Портер, поэтому выйдите и дайте мне поспать. — Он протянул руку к выключателю.

— Я еду с вами, — твердо заявила Никки.

— Не говорите глупости.

— Это не глупости! Я была в апартаментах мистера Брауна, когда его убили. Может быть, я забыла о чем-то вам рассказать. Я буду рядом, чтобы отвечать на ваши вопросы. В конце концов, это ведь меня посадят в тюрьму, если убийцу не найдут. Вы не имеете права отказываться от моей помощи!

— Не будьте такой приставучей. — Эллери выключил свет.

— Все равно я поеду с вами! — прозвучал в темноте голосок мисс Портер.

Фары осветили лес впереди, когда Эллери свернул на крутую дорогу, поднимающуюся к Ган-Хилл-авеню. В середине подъема на холм Эллери погасил фары, включил боковые фонари, тускло осветив окутывающую дорогу туманную дымку, и сбавил скорость. Слева показались ворота «Дома здоровья». Струйки тумана вились спиралями вокруг машины, танцуя призрачную сарабанду.

— Почему вы не въезжаете? — шепнула Никки, когда они миновали ворота. Она сама не понимала, чего ради говорит шепотом.

— Не хочу, чтобы кто-нибудь знал о нашем присутствии, — ответил Эллери. — Мы въедем по старой дороге — по которой вы выбирались отсюда.

Проехав несколько сотен ярдов по шоссе, он включил фары, нашел старую дорогу и выключил их снова. Несколько минут машина спускалась по камням и ухабам, затем Эллери свернул на просеку и остановился, развернув автомобиль носом к вершине холма так, что его скрыли ели.

— Дальше пойдем пешком, — заявил он, выключая мотор и фонари и пряча ключ в карман.

Они вылезли из машины и, освещая путь фонариком, пошли сначала по дороге, а потом свернули на грязную тропинку, ведущую через лес на юг к дому.

Это было все равно что идти по извилистому туннелю. Их окружала тьма, кажущаяся бесконечной. Над головой висела непроницаемая пелена листвы. Конический луч фонарика проникал сквозь туман только на несколько футов; кусты и деревья при его тусклом свете отбрасывали фантастические тени.

Слева хрустнула ветка. Они остановились, прислушиваясь. С реки донесся гудок пассажирского парохода. Ему ответил издалека глухой рев грузового судна. Ветка хрустнула снова.

Эллери выключил фонарик. Пальцы Никки вцепились ему в руку.

Поблизости зашелестели листья, затем что-то пробежало по ноге девушки. Она с трудом удержалась, чтобы не взвизгнуть. Эллери стиснул ее руку.

— Бурундук, — прошептал он, опять зажигая фонарик. В луче света метнулась летучая мышь, за ней другая.

Одна из них едва не коснулась щеки Никки. Девушка сжала зубы, чтобы не стучать ими.

— Давайте выбираться отсюда, — шепнула она ему на ухо.

Они двинулись дальше по тропинке. Оба не сомневались, что в лесу скрывается кто-то еще.

Когда они добрались до бетонной дорожки, идущей вдоль живой изгороди из бирючины, Эллери, к удивлению Никки, свернул направо, пройдя через лужайку к опушке леса. Остановившись у высокой кучи земли, он направил луч фонарика в зияющую черную яму.

— Что это? — вскрикнула Никки.

— Эймос, полоумный старик, копает здесь могилу. — Осветив земляную кучу, он увидел стоящую возле нее лопату.

— Могилу?!

— Тсс! — Повернувшись, Эллери посмотрел на дом, силуэт которого темнел на фоне неба, красноватого от огней Манхэттена.

В одном из окон второго этажа дважды мелькнул свет, затем дом снова погрузился в темноту.

— Пошли, — сказал Эллери, направляясь к фасаду здания.

Погасив фонарик, они, словно тени, пересекли лужайку. Сквозь окно приемной наружу проникал тусклый свет. Они на цыпочках двинулись по террасе, и Эллери постучал в дверь.

— Дежурный полисмен нас впустит, — тихо произнес он.

Однако к ним никто не вышел. Эллери снова постучал. Ответа не последовало. Подойдя к окну, он заглянул внутрь.

Сидящий на стуле секретарши полицейский в униформе уронил голову на стол, протянув руки к коммутатору. На промокательной бумаге рядом с его головой расплывалось темное пятно, поблескивающее при свете лампы.

Окно было полуоткрыто. Эллери потянул створку, подал испуганной Никки знак оставаться на месте, перекинул ногу через подоконник и влез внутрь. Несколько секунд он молча смотрел на широкую спину полисмена, на его кисти рук, безвольно свисающие с края стола, и предметы на столе.

Склонившись вперед, Эллери ткнул пальцем в бок полицейского. Ответом послужил тихий стон. Эллери повторил операцию. Полисмен шевельнулся, что-то буркнул и снова уронил голову на стол. Эллери тряхнул его за плечо.

— Проснитесь, Джерри.

— Что? — пробормотал полицейский. — В чем дело?

Эллери снова тряхнул его.

Полисмен медленно поднял голову и уставился на Эллери налитыми кровью глазами. Потом он тупо взглянул на лежащую рядом с ним пустую бутылку из-под виски и два пустых стакана, стоящие на крышке коммутатора.

Эллери усмехнулся.

Мотнув головой, Джерри пришел в себя.

— Мистер Квин!

— Привет, — поздоровался Эллери.

— Не понимаю, как я мог так вырубиться...

— Сколько вы выпили?

— Два стакана, — угрюмо отозвался Джерри. — Два совсем маленьких стаканчика ржаного виски. Кто бы мог подумать, что они свалят меня с ног? Конечно, я не пьяница, но...

— Бутылка пуста, — заметил Эллери, указав на нее.

— Там было только до середины, когда он принес ее. Мы выпили по два стаканчика — вот и все. Этот сукин сын, должно быть, допил остальное. Он был уже поддатым, когда спустился.

— Кто «он»? Флинт?

— Нет. Флинт не пьет на дежурстве, а я вообще позволяю себе только стаканчик-другой на Рождество.

— Оно и видно, — сказал Эллери.