📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгНаучная фантастикаПупсик - Андрей Анатольевич Федин

Пупсик - Андрей Анатольевич Федин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 63
Перейти на страницу:
А что говорить?»

«Что хочешь, дубина, хоть стихи читай! Громко, монотонно и на другом языке. И не отвлекай меня».

Я положил ладонь Елке на грудь, поверх прикрывавшего рану окровавленного полотенца. Я видел, что Елке больно. И страшно. Но та старалась казаться стоиком, выдавливая на лице улыбку.

Да, нет, подумалось мне, не тридцать ей — гораздо меньше. Почему, когда тебе переваливает за сто, ты перестаешь замечать разницу между двадцатилетней и тридцатилетней женщиной?

Заклинания регенерации устремились в тело девушки, чередуясь со вспышками тепла на моем животе.

— Лежи спокойно! — потребовал я у Елки, заметив, что она собралась заговорить. — Не мешай.

Судорожно копался в памяти, подыскивая хоть какой-нибудь рифмованный текст.

Прикрыл глаза и громко сказал:

— Сионора!

А дальше продолжил на русском, с удивлением замечая, что говорю на нем с акцентом:

— Погиб поэт! — невольник чести — пал, оклеветанный молвой, с свинцом в груди и жаждой мести, поникнул гордой головой!.. Сионора! …

«Ничего более жизнерадостного не вспомнил, дубина?»

«Отстань: слова могу забыть! Я учил этот стих еще в школе».

— Не вынесла душа поэта…

Я старался не смотреть на лицо Елки, не видеть кровь на ее губах и изумление во взгляде.

Почти каждое срабатывание руны совпадало с моим восклицанием «Сионора!».

— А ты полон неожиданностей, малыш, — сказала Елка.

Похоже, она начала понимать, что я лапаю ее грудь не ради собственного удовольствия (признаюсь, там и лапать-то особенно нечего было — максимум единичка). А может, стала исчезать боль.

— Я чо, правда, могу выжить? — спросила девушка.

— … Сионора!

Я нахмурился, всем своим видом показывая, что она меня отвлекает.

И стал говорить на полтона громче:

— Не вы ль сперва так злобно гнали его свободный, смелый дар и для потехи раздували чуть затаившийся пожар? Сионора! …

Улыбка на лице Елки появилась хоть и едва заметная, но вполне искренняя, благодарная. Во взгляде девушки мне почудился огонек надежды.

— Поняла, — сказала Елка. — Молчу.

Она снова прокашлялась, закусила губу и прикрыла глаза.

«Как там?» — спросил я.

«Не мешай, — ответил Ордош. — Выживет. Теперь мы ей даже кариес вылечим».

* * *

Липа вернулась в сопровождении Рябины.

Я отобрал у нее кувшин с вином и заставил Елку отпить из него половину. В лечении я понимаю мало. Но, решил, что увеличить количество жидкости в организме раненной не помешает: крови она потеряла прилично.

Елка послушно делала все, что я велел. Похоже, мой авторитет в ее глазах после стихотворения Лермонтова значительно вырос.

Пока девушка пила, я придерживал ее за спину. С удивлением понял, что за те дни, что знаком с Елкой, стал считать ее своей подругой. Неужели, после долгих лет одиночества я начинал именовать другом каждого, кто улыбнулся мне хоть пару раз?

Ряба порывалась позвать доктора. Но я сказал, что в этом больше нет необходимости.

— Сионора исцелила ее, — сказал я. — Богиня любит нас. И откликается на молитвы тех, кто любит ее.

Почему Ряба побледнела?

«Сотри с морды эту улыбочку! — сказал Ордош. — Она пугает женщин. Ты похож на психа».

С уверенностью фанатика, я пообещал, что завтра Елка будет чувствовать себя не хуже, чем сегодня утром. А сейчас ее лучше не беспокоить: организм девушки восстанавливается. Но было бы хорошо, если бы кто-нибудь из женщин помог Елке раздеться, протер ее тело влажным полотенцем, сменил окровавленную постель и уложил Елку спать.

— Я тебя люблю, Пупсик, — сказала Елка. — И твою богиню люблю. Всех вас люблю. А кошаков я пущу на фарш.

Елка улыбалась, как нормальная, здоровая пьяная женщина. И не кашляла — зевала.

Женщины засуетились, перестав, наконец, с опаской поглядывать на меня.

А я отправился обратно в кафе.

Я не рвался работать: хотел вернуть себе оставленный там фартук, в кармане которого лежали кофейные палочки. Очень не хотелось, чтобы мои зачарованные зубочистки попали в чужие руки.

«А ты неплохо проявил себя, во время нападения, Сигей, — сказал Ордош. — Для человека, в жизни которого на протяжении сотни лет не случалось более жутких событий, чем сбежавшее молоко — так и вовсе замечательно».

«Ты верно заметил, когда ранили Елку, у меня случилась истерика, — сказал я. — Чуть не наломал дров».

«Истерики бывают разными. Кто-то прячется под лавку и рыдает. А кто-то рвет на груди рубаху. Твоя истерика мне понравилась. Вот только она могла закончиться нашей смертью».

«Прости, — сказал я. — Забыл, что это не только мое тело. Не подумал о тебе».

«Хочешь сказать, что сам ты умереть не боишься?»

«Не хотелось бы, — признался я. — Я целых сто лет мечтал хотя бы порыбачить. А пока у меня получается только снова работать. Но… я умирал уже дважды. Почему я должен бояться третьего раза?»

«В третий раз воскрешать тебя будет некому».

«Что ж, сто двадцать лет жизни для человека — вполне нормально. Приличный срок. Не считаешь? А чувствовать себя трусом ради еще нескольких десятков лет я не желаю».

«Ты хороший человек, Сигей, — сказал Ордош. — Хоть и позоришь меня своими постоянными поклонами. Я рад, что познакомился с тобой. Даже, несмотря на то, что наше знакомство может оказаться недолгим».

«Взаимно, колдун. Ты тоже мне симпатичен. Хоть и убиваешь людей без сожаления. Я, кстати, думал, что ты и третью не пощадишь — ту, что смогла убежать».

«А с какой стати мне было ее убивать, дубина? — спросил Ордош. — Резерв маны к тому моменту мы заполнили под завязку. Зачем понапрасну переводить ресурсы?»

К своему удивлению я не увидел в кафе ни единого свободного места. Многочисленные женщины отреагировали на мое появление возбужденным гулом, подобно зрителям Колизея, узревшим появление гладиатора.

Никого не смущало то, что сегодня здесь стреляли, кого-то убили, и на глазах у посетителей происходила чертовщина.

Две девушки официантки, которым приходилось работать за четверых, не ходили, а бегали по залу, доставляя на столы заказы. Никогда раньше при виде меня они так не радовались. Они встретили меня, как спасителя. Смотрели на меня с такой надеждой, что сам того не желая, я надел фартук и впрягся в работу.

Кофе, кофе, кофе — гости словно соскучились по нему за те полчаса, что меня не было на рабочем месте.

За час до полуночи в кафе вошли три хмурые женщины с черными татуировками змей. А следом за ними — одна из наших поварих, которая тенью прошмыгнула по залу и исчезла в ведущем на кухню коридоре.

Гости за столами на мгновение притихли. Но, заметив татуировки, вновь возобновили свои разговоры. Похоже, ни для кого не являлось секретом, кто именно

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 63
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?