Столкновение миров - Нед Виззини

Но он не закончил начатого предложения. Потому что позади них раздался зловещий голос:

– Кто-то только что произнес мое имя? – спросила из прихожей Ведьма Ветра.

У них за спинами возле запертой парадной двери в воздухе висела Ведьма Ветра. Ее лицо было, как всегда, ужасно, разлагающаяся кожа прилегала к черепу, как на недожаренной индейке, предназначенной на ужин в День благодарения. Ведьма плыла в воздухе без видимых усилий, улыбаясь детям-Уолкерам, как будто хотела показать им как можно больше своих желтых кривых зубов.

– Никто не поцелует, не обнимет вашу дорогую прапрабабушку? – спросила она, разводя руки в стороны, как будто предполагая, что дети бросятся к ней в объятия.

– Тебе здесь не рады, – тихо сказала Корделия.

– Да, – добавил Брендан. – Возвращайся в свою унылую жизнь в надуманном мире, где нет ничего реального.

– Видишь ли, вот тут ты не прав, уродливый мальчишка, – сказала Ведьма Ветра с улыбкой. – Если это место так уж неважно, зачем вы втроем сюда вернулись?

Дети-Уолкеры переглянулись, не зная, как солгать.

– Нет нужды лгать, – сказала Ведьма Ветра, читая их мысли, как знаки дорожного движения. – Я уже знаю, зачем вы здесь, зачем вы снова вторглись в мой мир. Корделия была настолько добра, что, читая эту книгу, показала мне.

Корделия, едва не плача, покачала головой. Она чувствовала себя виноватой в том, что уже выдала Ведьме Ветра важные сведения, и ее мучила совесть. Как она могла не знать об опасности раньше?!

– Да, я читаю много интересного, глядя глазами Корделии, – похвасталась Ведьма Ветра. – Но знаете, что самое интересное из того, что я узнала?

– Что же? – спросил Брендан.

– Хранители Мира, – спокойно сказала Ведьма Ветра, все еще улыбаясь.

– Хранители Мира? – повторил Брендан. – Что это такое? Какие-нибудь супервратари?

– Не прикидывайся дураком, – прошипела Ведьма Ветра и спустилась пониже. Дети отпрянули. – Я сама читаю слова, они написаны почерком моего отца!

– Тогда ты знаешь столько же, сколько мы, – сказала Корделия. – Напомню на тот случай, что ты забыла: мое чтение было грубо прервано, когда мною овладела злая бездушная гарпия.

Ведьму Ветра слова Корделии только позабавили. Она опустилась еще ниже так, что ее ноги коснулись пола.

– Мне также известно, что вы воскресили моего отца и говорили с ним, – наконец сказала она и продолжала более серьезным тоном. – Как иначе вы могли сюда попасть? Но вы всерьез думаете, что можете доверять ему? В конце концов, это на нем лежит вина за превращение меня в… в это. Во всем случившемся виноват он. Что бы он вам ни говорил, вы действительно думаете, будто он хочет помочь вам? Он использует вас, чтобы завладеть Хранителями Мира… Это часть ужасного плана. Моему отцу нельзя доверять.

– Может быть, это и правда, – впервые заговорила Элеонора. – Но неужели ты рассчитываешь, что мы доверимся тебе? После всего, что ты нам сделала. Когда мы в прошлый раз были здесь, ты пыталась убить нас.

– Верное замечание, – сказала Ведьма Ветра. – Но – и мне тяжело это признать – с тех пор… я полюбила вас.

– Лжет, – сказала Корделия.

– Определенно, – согласился Брендан.

– Нет, это правда, – настаивала Ведьма Ветра. – Мне здесь очень одиноко. Я довольно сильно полюбила всех вас троих. Ведь, в конце концов, мы одна семья. Мне невыносима мысль, что все вы погибнете, а так непременно случится, если вы и далее позволите моему отцу манипулировать вами. И поэтому я хотела бы предложить вам сделку.

– Какого рода сделку? – спросила Элеонора.

– Нелл, неужели ты серьезно? – вскрикнула Корделия. – Никаких сделок с ней заключать нельзя, независимо от того, что она предлагает.

– Но, по крайней мере, послушать-то можно, от этого ничего не заболит, – настаивала Элеонора. – Мне надоело быть подчиненной. Я, знаете ли, тоже человек.

– Нелл права, – сказал Брендан.

Корделия стояла, глядя то на брата, то на сестру, и не верила своим ушам. Им ни в коем случае нельзя было заключать сделок с Ведьмой Ветра. Никогда. Так зачем давать себе труд вообще слушать ее? Но Корделия понимала, что большинство голосов не на ее стороне. Она сложила руки на груди и ждала. Внутри у нее все кипело.

– Если вы поможете мне добраться до Хранителей Мира первой, я могу спасти вашего друга-великана, – сказала Ведьма Ветра. – Я не только верну его к жизни, но могу предложить кое-что еще более замечательное.

– Что же? – спросила Элеонора.

– Я могу превратить его в реального человека, – сказала Ведьма Ветра. – Он сможет перейти в ваш мир, жить с вами и быть вам настоящим другом.

– В самом деле? – глаза Элеоноры засветились. Брендан и Корделия такого никогда не видели, и им это показалось тревожным знаком. – Он может быть… реальным? Настоящим другом?

– А что ты сделаешь с Хранителями Мира? – спросила Корделия, стараясь не обращать внимания на вызванный надеждами энтузиазм Элеоноры.

– Я хочу положить конец книжному миру, – сказала Ведьма Ветра.

– Почему? – спросила Корделия. – У тебя здесь столько власти… Ведь это как раз то, чего ты хочешь, не правда ли? Больше власти?

– Нет, я хочу покончить с книжным миром, потому что мы заперты в нем как пленники, – сказала Ведьма Ветра, и в ее голосе послышалось неподдельное чувство. – Это негуманно, в самом деле. Даже ваши друзья Феликс и Уилл здесь несчастны. Да и как им быть счастливыми? Они же понимают, что их существование – иллюзия, что они просто персонажи сказок, сочиненных моим отцом. Никогда не предполагалось, что эти персонажи будут существовать вот так…

– Так что ты можешь сделать для них? – спросил Брендан. – Ты же не можешь сделать их реальными.

– Ах нет, могу, – сказала Ведьма Ветра. – Подобно Жирному Джаггеру. Я могу сделать всех персонажей, находящихся здесь, реальными. Уилла, Феликса и кого угодно… Помогите мне и сможете воссоединиться с вашими лучшими друзьями в реальном мире. Это было бы замечательно.

Некоторое время все молчали. Корделия стояла, качая головой. Сделать персонажей Денвера реальными – ужасная идея. У него в книгах больше злодеев и чудовищ, чем мужественных, добрых героев вроде Уилла Дрейпера. Плохих героев в старых приключенческих книгах всегда больше, чем хороших. Это всем известно.

Слеза скатилась по щеке Элеоноры. Память о смерти Жирного Джаггера была все еще слишком свежа.