Чёрные апостолы - Татьяна Рубцова

— Да там и так гора.

— Скоро красноглазый подкатит на «ЕРАЗЕ» и отвезет в город.

— Зачем?

— Продавать конечно, чудик. Бесплатная раздача, это, туту, забудь. Они там на этом живут. А то, что в земле еще, нам останется, хавать, на зиму. Ну, пока, я сгоняю к нашим на шабаш.

— Сегодня, что ли?

— Ну да. А в следующий кон, если ничего не изменится, ты поедешь. Не скучай, держи хавло на сто долларов.

И он умчался на своей «Яве», оставив за собой хвост черного дыма. А я понял, что час «Пи» пришел. Но уже не хотел уходить пустым. Шабаш, как назвал его Витя, навел на одну идею, которая мягко стукнула по темени, когда он еще держал речь. Скажу сразу: я умел открывать замки. Ну, не спец, конечно, не сейфы. Когда-то я дружил с одним парнем, который, перед тем, как сесть в тюрьму и сгинуть в просторах родного севера, успел натаскать меня на уровне слесаря-подмастерья и даже говорил, что я подаю надежды достигнуть мастерства. Замок той двери, под крыльцом, я сумел разглядеть при свете дня. Он даже не был с секретом, и я думаю, что все апостолы знали про него и могли бы открыть. Только авторитет их главаря сдерживал их надежнее любого замка. Деньги были там, и вовремя шабаша только дети могли бы помешать мне.

Добыть веселенькое количество косых и залечь на дно, это было не сложно. Да, в самом деле, они что ли менты, чтобы меня отыскать. Так я думал тогда, прикидывая все варианты, пока шагал по утоптанной земле. И ни разу у меня не возникло даже мысли такой — вернуться или свернуть. Я решился и был уверен, что все получится.

Солнце уже садилось, и в лесу начало смеркаться, когда я дошел до коммуны. Обычно в это время все жильцы высыпают на свежий воздух и занимаются всякой ерундой, вроде рисования или лепки. Апостолы демонстрируют в это время свою силу, кувыркаясь по желтой траве. Но сейчас дома стояли пустые и одинокие с черными тусклыми окнами. И только в одном доме светились все четыре окна, и оттуда доносилась музыка и вой голосов. Это была «трапезная».

Дети, конечно же, стояли под окнами, по обоим сторонам от крыльца. Им оттуда было лучше видно. Самые маленькие тянулись прямо с него к подоконникам и высовывали языки от напряжения и желания удержаться. Они стояли тесно, опираясь на плечи друг друга, и не было силы, способной оттащить их от этого зрелища.

Ждать было нечего, и я решительно направился к дому апостолов. Если делать вид, что тебе нечего скрывать и двигаться достаточно уверенно — гарантия, что даже хозяин не спросит, почему ты лезешь в его замок своей отмычкой. Дети и не спросили, даже не повернулись ко мне, пока я ковырялся в замке гвоздем.

В доме рядом гремела музыка, но и ее перекрывали вопли обезумевших людей. Даже меня тут они заводили так, что руки тряслись от напряжения. Но я все же справился с замком и, открывая скрипучую дверь, почему-то подумал: а если там сейф или еще какая-нибудь неожиданность, вот будет весело на душе. И что ж, если бы тогда все было именно так, я бы повернулся и ушел как можно дальше от этого паршивого места, и все бы кончилось благополучно. Но нет. Мешки лежали просто на полу в самом дальнем углу подпола, скрытые мраком. Сперва я даже не разглядел их, увидел только темную кучу. Я спрыгнул вниз, и прикрыл за собой дверь. Где-то тут должен быть выключатель. Их всегда делают возле косяка. Точно. Рука нащупала пластмассовый рычажок. Щелк: зажегся под низким потолком тусклый от плафона свет. Я не отводил глаз от той черной кучи, которые теперь освещала вольфрамовая проволока в сто ватт. Веселые банковские мешочки были как попало свалены в углу, словно какой-то хлам. Господи, как забилось тогда мое сердце. Как оно бьется сейчас, когда вспоминаю их. И все-таки тогда у меня хватило ума повернуться и загнать в скобу задвижку. Только после этого я бросился к деньгам с тем чувством, с каким кладоискатель прыгает в яму с найденным старинным сундуком.

Где-то там прыгали и топали, и визжал противный бабий голос. Я ничего этого не слышал, Я, словно во сне, хватал и хватал мешки, дыша, как после быстрого бега. Все. Все, больше, еще. Я даже не открыл ни один из них, я только мял, трогал на ощупь и прижимал к себе денежные мешки, надеясь, что они полны баксов. Наконец я очнулся от наваждения и зашептал:

— Все, хватит, жадность фраера сгубила, жадность фраера сгубила, жадность фраера сгубила.

Повторяя и повторяя эту фразу, ронял и ронял на пол денежные мешки, пока у меня не осталось всего два. Тогда я оглянулся, ища неизвестно чего. Ведь было бы действительно смешно, если бы они оставили удобную сумку для денежек. Не найдя ничего подходящего, я бросил мешки на пол, расстегнул фуфайку и засунул их за пазуху, разрывая, ставшую ветхой, рубаху. Потом, застегнувшись наглухо, я повернулся к выходу. Двигался я в каком-то угаре, едва соображая. Руки мои сами отперли дверь, ноги вынесли меня наверх. И я стал запирать дверь, подчиняясь остаткам рассудка. В соседнем доме по-прежнему гремела музыка, но человеческие вопли стихли. Они, наверное, засыпали, подумалось тогда. И тут надо мной раздался детский ломающийся голос, от которого я чуть не подпрыгнул.

— Скажи, пожалуйста, а почему ты не со всеми? Ты дежуришь на фазенде, да?

Я поднял голову. С крыльца надо мной смотрел вниз мальчишка лет 13. Он облокотился о перила и склонил голову, поигрывая ногой в синей кроссовке.

— У тебя большая выдержка. Ты тут, рядом и не заходишь. А скажи, сколько еще ждать мне, чтобы участвовать в обедне. Я старше всей этой малышни.

— Ну, думаю, недолго. Подожди немного, — буркнул я, пряча в карман проволоку.

— Правда? Так все говорят, но я им не верю. Ты уже уходишь?

Я кивнул и быстро пошел прочь, чтобы отвязаться. Я прямо спиной чувствовал на себе их взгляды, взгляды детей, которые ради меня оторвались от стекла с недетским видео.

Я бросился бежать, едва только вышел на лесную дорогу. Конечно, мог бы взять мотоцикл — «Ява» стояла в сарае вместе с «ЕРАЗом» и «Уралом», но не хотел, чтобы они тут же хватились меня. Я и пошел — сперва по той дороге, которая вела к фазенде, чтобы дети ни о чем не догадались. Хоть и было совсем темно, прошел еще немного по дороге, потом свернул и бросился по редколесью. Заблудиться я не боялся, потому что наши леса, после всех вырубок и пожаров больше похожи на захламленные пустыри. В них и школьник не заблудится. Куда не поверни, выйдешь на проселочную дорогу, а там, как повезет.

Я бежал и не думал о дальнейшем. Денежные мешки стукали меня по ребрам, и я на бегу прижимал их руками. Скоро стал задыхаться и перешел на шаг. В боку закололо, перед глазами поплыли прозрачные круги. Я, наверное, был еще слаб после ранения, да и прошел уже не мало, поэтому позволил себе свалиться на землю у высокого дерева с редкими сучьями высоко над землей. По-моему, это была осина, точно не знаю. По ботанике в школе у меня всегда были двойки. Земля была холодная и сырая, и я тут же сел, прислонившись к дереву. С неба светила ущербная луна и мерцали звезды, но их свет мало помогал в лесу. Я тихо сидел, прикрыв глаза и отдыхал. Сон стал наваливаться, и тело одервенело.