VESNA просила подождать - Яна Рихтер

Опасность. Я чувствовала опасность, уровень адреналина просто зашкаливал. Мороз по коже, покалывание кончиков пальцев. Что не так? Резкий толчок в спину, и я лечу вперед — Руслан сбил меня с ног и навалился на меня всем своим весом. Удар головой от столкновения с землёй. Воздух разрезала автоматная очередь. Бл4. Автоматная очередь в обычном спальном районе города! Шум в голове, темные вспышки. Подтягивая меня, Волков быстро подполз к лестнице в подвал. Через несколько секунд я сидела на корточках, прислонившись к бетонной стене, а он сидел передо мной.

— Смотри мне в глаза, Мара, смотри в глаза! — он обхватил моё лицо руками, — Всё хорошо, ты жива, слышишь, жива.

В голове нарастал гул, я смотрела на него, но картинка плыла, мне не удавалось сфокусироваться. В нос бил смрад, который обычно бывает в подвалах пятиэтажек, вонь канализации вперемешку с ароматами сырости и кошачьей мочи.

Запах был невыносим, я старалась задерживать дыхание и мне становилось ещё хуже.

— Дыши, Мара, дыши. Давай вместе — глубокий вдох-выдох, ещё раз глубокий вдох — медленный выдох, — Волков схватил меня за плечи.

И тут он увидел кровь на своих пальцах. Он ошарашено переводил взгляд с окровавленных пальцев на меня и обратно. Потом, выдохнул чуть слышно «ох, бл4» и начал быстро осматривать меня, прощупывать пальцами.

— Ну скажи, скажи что-нибудь, где больно, где? — я услышала в его голосе страх.

В голове продолжало гудеть, свет стрелял по глазам яркими вспышками, я не могла сказать ни слова. «Нигде, нигде не больно, Русь. Я в порядке» звучало эхом в сознании, но мне удалось только махнуть головой. Я не чувствовала боли, меня обволокло адреналиновым облаком. И я с удивлением уставилась на пропитанную кровью ткань джинсов, на аккуратную маленькую дырочку с ровными краями в штанине.

Руслан звонил, потом ругался, потом обнимал меня, прижимая к себе, я не могла разобрать его слова. Потом в подвал начал спускаться человек, Волков поднял меня на руки, и я закрыла глаза, потому держать их открытыми больше не было сил. Я не сделала в этой жизни ничего плохого. Я всего лишь любила цифры.

Нас кто-то сдал. Тот, кто был в курсе, что бойцы везут Мару ко мне, или в курсе, квартира — пост 21, где нахожусь я. За нами следили? В любом случае, утечка информации. Действую по регламенту. Мару подстрелили. В больницу ей нельзя. Надо думать, где остановиться, как обработать рану.

Одна мысль. Один звонок. Квартира на сутки. Через аптеку. А потом я вызвал такси, бросил машину, оставив в ней наши телефоны, и мы на месте. Он очень бледная, несу её на руках и молюсь, чтобы не было других повреждений, пусть это будет только нога. Смотрю на её лицо о вижу, что на правой стороне ссадина, она содрала кожу, когда я сбил её с ног. Губы начинают синеть, вот бл4. Она в шоке.

Не знаю, не могу вспомнить, есть ли у нее аллергия на лидокаин. Если начнется аллергическая реакция, я точно не справлюсь. В квартире, не разуваясь, занес ее в ванную комнату, уложил в ванну. Ёпт, она ещё в наручниках! Только заметил, что совсем забыл про них. Минуты три с ними ковырялся. Снял с неё джинсы, куртку, худи. Полуголая худая и кровь, много крови. Её знобит. Выглядит она не очень.

— Мара, ты меня слышишь? Мара? Сейчас пулю достану, будет неприятно.

Головой кивнула, глаза закрыла.

— Нет, так не пойдет. Глаза не закрывай, говори со мной, — потрепал её за подбородок.

— Очень больно будет? — она повернула голову и посмотрела на меня.

— Да, будет больно, но я постараюсь быстро, — вру ей наглым образом, быстро я не умею.

— Я готова, — такая усталость в голосе.

— Говори что-нибудь, — я пинцетом полез в отверстие.

Стон.

— Я скучала по тебе, — опять стон, — Мне жаль, что так вышло.

Я никак не мог нащупать пулю. Опять стон. Сцка, не могу это слышать, бросить всё хочется.

— Жаль, что всё пошло не по плану? — спросил я, ухватив наконец-то пулю.

— Нет, жаль, что пришлось тебя оставить, — она облизнула пересохшие губы.

— Всё, всё, сейчас обработаю, — спирт попал в рану, и она закричала, а я мысленно матерился последними словами.

— Ну, потерпи, мурёнок, потерпи, сейчас перевязку сделаю, — говорю и начинаю делать перевязку, сто раз уже повторял эти действия, а руки дрожат как впервые.

Она смотрела на меня, я это чувствовал, пока перевязывал рану. Быстро набрал шприц и засандалил ей укол в бедро. Она вздрогнула.

— Что это?

— Анатокцин. От столбняка.

— Профессионал, — и она хрипло рассмеялась.

Твою мать! «Тяжелые» в масках взяли её, надели на голову чёрный мешок, потом её расстреляли из автомата, ранили, а она ржёт! Точно дура.

Когда я уложил её в кровать, она была белая как мел. Такая же худющая, как я помню, только, кажется, ещё худее, рёбра как стиральная доска стали. Руки совсем тонкие, запястья игрушечные. Как вообще её ручки-спички наручники затянуть удалось? Уровень адреналина у неё уже снизился, и ей было больно, она крепилась и старалась не подавать вида, но я видел расширенные зрачки и капельки пота над верхней губой, она вроде как даже уснула. Через час у неё началась лихорадка. Она просто пылала. Я лежал с ней рядом, слушал её дыхание. Ей снились кошмары. Это было видно по движению глазных яблок и по хриплым выдохам с обрывками каких-то слов. Я завернул её в холодную мокрую простыню и просидел так часа два, укачивал её как ребенка. Она находилась в очень странном состоянии, вроде бы и спала, а вроде и нет. Он неё веяло жаром как от духовки. На лицо было спутанное сознание, не могу сказать точно, осознавали ли она, где находится, и кто я. Иногда она открывала глаза, но было ощущение, что она не видит. Я чувствовал себя беспомощным, если ей станет хуже я ничего не смогу сделать. Я просто не знаю, как ей помочь. Прижимал её к себе и отдавал себе отчёт, что готов на многое, чтобы защитить её, чтобы вытащить её из этой 4опы.

Головная боль вырвала меня из сна, и я медленно открыла глаза. Голая, завернута в белую влажную простыню, голова моя на коленях у Руслана, в его ладони, а сам он спит сидя, прислонившись спиной к изголовью кровати. Почувствовав моё движение, он шевельнулся, поправил мою голову и открыл глаза. Мы смотрели друг на друга и молчали.

Меньше всего на свете я хотела, чтобы он узнал, кто я, вот так. Я старалась прочитать, что он думает, но из-за пульсации в висках мне никак не удавалось сконцентрироваться. Его ладонь легла мне на лоб, а потом он притянул меня к себе ещё ближе.

— Как ты? — хриплый голос, какой у него бывает обычно с утра.

— Живая.

— Где больно?

— Голова, нога, и немного рёбра.

— В туалет хочешь?