За пределы безмолвной планеты - Клайв Стейплз Льюис

Уин ничего не отвечал.

— Интересно, видели они меня или нет, — продолжал Рэнсом после минутной паузы. — Ведь они пришли сюда, на вашу землю, чтобы найти меня. Может быть, мне нужно пойти к ним, чтобы они больше не тревожили вас. Только почему же они не выходят из леса посмотреть, кого убили?

— Наши уже здесь, — сказал Уин, оглянувшись. Рэнсом тоже обернулся — остальные лодки уже достигли озера. Через несколько минут к ним подплывет основной отряд охотников.

— Они боятся хроссов, — сказал Рэнсом, — потому и не хотят выходить из леса. Я пойду к ним, Уин.

— Нет, — возразил Уин. — Я думал об этом. Все случилось оттого, что мы не послушались эльдила. Он сказал, что ты должен идти к Уарсе. Ты должен бы уже быть в пути. Ты пойдешь сейчас.

— Но тогда порченые челховеки останутся здесь. Они могут натворить еще больше зла.

— Ты же сам сказал, что они боятся хроссов. Нет, челховеки нас не тронут — возможно, это мы, наоборот, нападем на них. Но не пугайся, они нас не увидят и не услышат. Мы просто приведем их к Уарсе. А теперь ты должен идти, как велел эльдил.

— Все подумают, что я сбежал, потому что после смерти Хьои мне стыдно смотреть им в глаза.

— Важно не то, что они подумают, а то, что сказал эльдил. Главное — слушаться его. Ты же не ребенок. А теперь я объясню дорогу.

По словам хросса, в пяти днях ходьбы к югу их хандрамит соединяется с другим таким же, по которому еще три дня пути к северо-западу до Мельдилорна и Уарсы. Но лучше идти коротким путем — он лежит через горы, пересекая выступ харандры между двумя каньонами, и приводит к Мельдилорну на второй день. Рэнсом должен войти в лес и идти, пока не упрется в сплошную стену скал на краю хандрамита, а оттуда нужно двигаться между горными отрогами к югу. Там он увидит дорогу, пойдет по ней вверх и, миновав горные вершины, окажется возле башни Эликана. Эликан ему поможет. Перед тем, как начать подъем, можно запастись едой — нарезать в лесу травы. Уин понимал, что как только Рэнсом войдет в лес, ему грозит встреча с другими челховеками.

— Если тебя схватят, — сказал он, — они уже не пойдут, как ты говорил, дальше на наши земли. Но лучше, чтоб это случилось не здесь, а когда ты будешь идти к Уарсе. Я думаю, он не позволит порченым помешать тебе, если ты уже будешь на пути.

Рэнсом вовсе не был уверен, что это лучшее решение как для него, так и для хроссов. Но смерть Хьои поразила, просто раздавила его, и возражать он не мог. Теперь он стремился делать лишь то, что от него хотят хроссы, и не доставлять им больше неприятностей, насколько это возможно. А главное — оказаться где-нибудь подальше.

Что чувствует Уин, понять было невозможно. Рэнсому очень хотелось услышать хоть слово прощения, но он решительно остановил новый поток сетований и самообвинений. Ведь, испуская последний вздох, Хьои назвал его победителем хнакры — это ли не великодушное прощение? Запомнив подробности пути, он попрощаются с Уином и двинулся по направлению к лесу.

Расстояние до леса Рэнсом преодолел машинально, каждую секунду ожидая нового ружейного выстрела. Ему пришло в голову, что Уэстон и Дивайн, возможно, хотят взять его живым; кроме того, хросс еще видел его, и хотя бы видимость спокойствия Рэнсом сохранил. Но в лесу он не мог чувствовать себя в безопасности. Длинные стебли без ветвей служили бы прикрытием, только если б враг находился достаточно далеко, а на это рассчитывать не приходилось. Рэнсома охватило сильнейшее желание закричать и сдаться на милость неприятеля; наготове было и разумное объяснение — он избавит хроссов от присутствия Уэстона и Дивайна, которым придется уйти из этой местности, чтобы выдать его сорнам.

Но Рэнсом немного разбирался в психологии и знал, что у беглецов нередко возникает такое иррациональное чувство; ему и самому случалось испытывать нечто подобное во сне. Наверное, подумал он, просто нервы не выдерживают. Во всяком случае, впредь он будет немедленно подчиняться хроссам или эльдилам. На Малакандре все его попытки действовать на свой страх и риск до сих пор заканчивались весьма плачевно. И Рэнсом запретил себе поддаваться каким бы то ни было настроениям, твердо решив сделать все от него зависящее, чтобы добраться до Мельдилорна.

Он был уверен, что решение его правильно, ибо мысль о путешествии вызывала в нем самые мрачные предчувствия. На харандре, которую ему предстояло пересечь, обитали сорны. Таким образом, теперь он добровольно направлялся в ту самую ловушку, которой столь упорно избегал с того момента, как оказался на Малакандре. (Тут подкатил было новый приступ ужаса, но Рэнсом осадил его.) Пусть он даже благополучно минует сорнов и достигнет Мельдилорна, но сам Уарса — кто или что это такое? Уарса, как зловеще обмолвился Уин, не думает, в отличие от хроссов, что нельзя убивать хнау. И потом, Уарса правит сорнами, как и хроссами, и пфифльтриггами. Возможно, он просто верховный сорн.

Рэнсома опять охватила тревога. В душе поднимался, настойчиво заявляя о своих правах, древний страх землян перед чуждым, холодным разумом, сверхчеловеческим по силе, нечеловеческим по жестокости. Но он продолжал идти вперед, к Мельдилорну. Все-таки ему не верилось, что хроссы могут подчиняться злому чудовищу; кроме того, хроссы говорили — или ему это только кажется? — что Уарса не сорн. Но тогда что он такое — божество? Тот самый идол, в жертву которому сорны хотели принести его, Рэнсома? Нет; хотя многое в объяснениях хроссов оставалось непонятным, они определенно отвергли его предположение, что Уарса — бог. Как следовало из их слов, бог только один — Малельдил Юный. Да и немыслимо, чтобы Хьои и Хнохра поклонялись обагренному кровью идолу. Или сорны, уступая хроссам во всем, что ценится среди людей, установили свое господство, пользуясь интеллектуальным превосходством? Довольно странное устройство мира, но ничего невозможного в этом нет: на нижней ступени — героизм и поэзия, выше — холодный научный интеллект, в свою очередь безвольный и бессильный перед диктатом какого-то мифического существа — месть восставших эмоциональных глубин за пренебрежение ими. Этакий истукан… Но Рэнсом опять осадил себя. Он уже слишком много знал, чтобы так рассуждать. Если бы раньше Рэнсому рассказали про эльдила, он, как и любой человек на его месте, счел бы это суеверием, но теперь он сам слышал голос. Нет, Уарса — реальная личность (если только к нему применимо это понятие).

Рэнсом был в пути уже около часа; время приближалось к полудню. Он не сомневался, что держится правильного направления: нужно было просто идти все время вверх, и тогда рано или поздно лес кончится и покажутся горы. Чувствовал он себя превосходно, хотя голова была, как после холодного душа. Лес заливал неподвижный, слабый бледно-лиловый свет, как и в его первый день на Малакандре; и тем не менее, все стало другим. Теперь он вспоминал то время, как страшный сон, свое тогдашнее состояние, как род недуга: все превратилось в безотчетный, воющий, сам себя пугающий и пожирающий ужас. Теперь, в ясном свете осознанного долга, он хотя и чувствовал страх, но вместе с ним — спокойное доверие к себе и окружающему миру и даже некоторое удовольствие. Разница была такая же, как между неопытным моряком на тонущем корабле и всадником, у которого понесла лошадь: обоим грозит гибель, но всадник знает, как нужно действовать.