Белая орчанка и оборотень - Li Litvinenko

К лесу они ехали на конях, охотились оборотни перекинувшись в волков, но добычу обратно везли на лошадях, чтоб не тащить на себе. Берк сидела в седле впереди Гела и с аппетитом грызла яблоко. Ехавший рядом Тумит, обсуждал подробности предстоящей охоты с вожаком и внимательно за ней наблюдал.

— Такая маленькая, а все время что-то жрёт. — С восхищением обратился он с Гелу.

— Тум, убирайся. — Без эмоций, по привычке сказала Берк, и продолжила сочно чавкать.

Вокруг раздался взрыв смеха. Сфелер сочувственно похлопал по плечу Тумита.

— Держись приятель. — Смеясь, поддержал он Тума. — Тебе указали новое место.

В охоте Гелиодор не стал участвовать, он остался на опушке леса сторожить лошадей, ну и конечно за это время здорово извалял в траве орчанку. А Бёрк так и не увидела обратившегося в волка оборотня, но это её совсем не расстроило.

Тем же вечером, когда Бёрк и Гелиодор ушли на ночевку в её маленький дом, к лагерю подъехала другая стая. Волки соскакивали с коней, приветствуя, пожимали друг — другу руки. Не встречавшиеся друг другу раньше, знакомились, но таких было немного, стаи частенько пересекались, обменивались новостями. Оборотни за время пути отдохнули от работы, и решено было выдвигаться в дорогу завтра на рассвете. Чем раньше они начнут, тем быстрее закончат с этой грязной работой.

Тумит в темноте поскреб в окошко лачуги Берк, ткань занавески отодвинулась, и на него глянул альфа. Гелиодор встал не разбудив Бёрк и тихо вышел на улицу.

Останавливаясь в хуторе, он чуть не выл от досады, провести две недели в этом, стоячем болоте было муке подобно. Как быстро они пролетели… Пока Тум поведал последние новости, он не сказал ни слова.

— Я вижу, ты хочешь остаться. А как же контракт, стая? — Начал было Тумит.

— Я еду. — Отрезал Гел. — Разбуди меня на рассвете. — Развернулся и, не говоря ничего больше, ушел в дом.

Тихо он вернулся в постель и обнял маленькое, теплое тело, Берк завозилась, устраиваясь на его груди поудобней. Гел отлично видел в темноте и лежа рядом рассматривал девушку. То время что они встречались, зеленая краска почти смылась, Бёрк больше не подкрашивала кожу, по его просьбе. Отчетливее стали видны неровности на лице, очень много на щеках под глазами, меньше на лбу и подбородке. Если бы она не имела родства с орками, можно было подумать что это шрамы от ранок. Волосы сейчас у неё были распушены и разметались по подушке, его всегда смущал их цвет. У корней они были грязно зеленого цвета, потом светлели и кончики были уже светло-серого цвета. Как пояснила Берк, это было из-за краски, с кожи она быстро смывалась, а на волосах держалась намертво и как аккуратно она не старалась натирать кожу, но корни все равно пачкались. Берк крепко спала, чуть приоткрыв свой чудный ротик, иногда, во сне подрагивали её кокетливо изогнутые ресницы, ей явно что-то снилось.

В ту ночь Гелиодор так и не смог заснуть, на сердце было муторно и не спокойно. Одна мысль что придется ее оставить, рвала ему душу. Его как будто выворачивало. Гелиодор не замечая, инстинктивно прижимал ее к себе сильней, глаза волка горели бешенным желтым огнем. Берк забормотала что-то во сне, от слишком крепких объятий. Опомнившись, он ослабил хватку и аккуратно уложил ее на постель. В окошко тихо постучались, и оборотень поднялся с кровать. Одеваясь и собирая свои немногочисленные вещи, принесенные сюда, он заметил на столе свой походный кинжал, красиво гравированный, с большим, красным камнем, украшавшим эфес. Кинжал был старинным и передавался в его семье по наследству, от отца к старшему сыну. Бёрк нравилось его оружие, рукоять отлично ложилась в маленькую ладошку и она стала резать им дома хлеб. Ножны от него были пристегнуты к его поясу. Гелиодор снял их и положил рядом с кинжалом на стол. Через минуту за волком неслышно закрылась входная дверь.

Если бы он задержался хотя бы надень, то своим обонянием «увидел» бы как с пышных бутонов, цветущих на золотой лиане её запаха, медленно облетают лепестки и на их месте показываются завязи волчьих ягод.

Пошевелившись, Бёрк поняла, что Гелиодора нет рядом. Видимо он ушел, не стал ждать, когда она проснется. Это вызвало у Бёрк беспокойство, после того как они начали спать вместе, он ни разу не покидал дом без нее. Быстро умылась, оделась, и даже не думая завтракать, орчанка побежала на место стоянки оборотней. Она опустела…

Для Бёрк как будто вдруг, погасло солнце. Сильный ветер загонял это ощущение, кажется прямо под кожу. Стоя на пустыре, Берк сразу промерзла да костей и ее начала бить сильная дрожь. Горькое осознание того что ее бросили, вызвало в ней какое-то онемение. Девушка долго стояла там, где еще вчера был разбит лагерь. Они не оставили после себя ни каких следов, не было даже, мелкого мусора, а место где всегда весело горел огонь, перед отъездом выровняли. Осталась лишь ледяная пустота… Понимая, что нужно идти домой, она заставила, казавшееся чужим тело, развернуться и с трудом переставляя окоченевшие ноги, пойти обратно. Дом был пустым. Подойдя к кровати, не раздеваясь и не сняв обуви, она легла и сжалась на ней комочком.

Сфен беззвучно подошел и погладил дочь по волосам. В лес он ездил в другую от хутора сторону, и не видел, что волки снялись с места. Знай это, остался бы дома. Хотя вчера он и слышал краем уха, что приехала вторая стая, которую ждали оборотни, но по глупости значения этому не придал. Выгружая сегодня, дрова за харчевней, Сфен увидел Поли, она подошла с расспросами. Кухарка искренне беспокоилась, как Берк перенесла расставание с Гелом. Кто-то уже разнес по хутору, что орчанку волк с собой не взял. Это никого не удивило, ехал он воевать, а не на ярмарку. Но интерес к тому, как Берк себя поведет, просто накалял воздух вокруг. По ее реакции можно было узнать, чего ждать дальше от их отношений. В харчевне все гномы давно сделали на парочку ставки. Половина — поставила на то, что Гелиодор за ней вернется. Другая половина — ставила, что это увлечение было разовым и волка теперь днем с огнем не найдешь. Орк знал об этом, но народ не осуждал — в хуторе было скучно и гномы, развлекались, как получалось.

Однажды даже было такое. Напился в усмерть скорняк. Дело было весной, и гололед стоял страшный. Нашла его соседка под своими окнами. Смотрит мертвый лежит, прямо на снегу, созвала народ. У пьяньчуги денег за душой было — ни гроша, поэтому хоронить его положили, в чем был. Гроб притащили от деда Гошки, тот купил его еще по молодости на всякий случай и ждал он своего часа у него в сарае. Но, как назло, Гошка не просто умер, а утонул в реке и тело его так и не нашли. А тут вещь и пригодилась. Весь хутор вышел проводить. Ну, гномы как всегда и поспорили — уронят или нет, на скользкой дороге покойничка? Проиграли все, потому что на середине пути «покойник» вдруг очнулся и велел разворачивать.

Сфен развел огонь в печке, поставил греться горшок со вчерашней кашей и чайник. Он аккуратно присел на край кровати, вздохнул. Ему трудно было подобрать слова утешения, он вообще говорил мало. Тогда он сгреб ее в охапку, посадил себе на колени. Начал баюкать, гладя по волосам.

— Он вернется. Наемник…