Плоды свободы - Яна Горшкова

– И чего теперь делать?

– А ничего, – с деланой беззаботностью отмахнулась шурианка. – Аластару не до меня, а если Идгард наполовину такой, как его отец, то он ни за что не поддастся на шантаж. Идгард – диллайн, он живет разумом, а не чувствами.

– Докторишка, небось, тоже в курсе, сам диллайнского рода. Опасный он, гад.

Священная Невеста наматывала круги вокруг обеденного стола, не в силах остановиться. Перья, везде проклятые невидимые перья! Щекочут тело, лезут в рот, глаза и уши, и душат, душат, душат…

Опасный, опасный, опасный… Форхерд Сид не просто опасный, он – безумный. Тронутый, помешанный, чокнутый, называйте как угодно, сути это не меняет. Бывший эсмонд горит в пламени своей единственной страсти, и в Этенхари его одержимость только усилится.

Здесь, в каливе, магия Предвечного оставила неизгладимый след на каждой вещи. И память стульев, столов, кроватей, комодов хранит в себе часть духа поколений колдунов, исполненных магии Предвечного, одержимых Верой, готовых на все ради Силы. Для шуриа это почти больно.

– Выздоравливай, Кэйррон, выздоравливай поскорее, – приговаривала Джона, невольно вытирая щеки от незримого пуха. – Вставай на ноги, и сбежим отсюда, иначе я в этом старом курятнике с ума сойду.

– Я постараюсь, ваша милость, – честно пообещал капрал.

Пограничная будка опустела, покосилась и обгорела. От полосатого шлагбаума, еще недавно символизировавшего неприкосновенность файристянских границ, остался лишь сиротливо обломанный столбик да обрывок веревки. Солдат, к слову, тоже было не видно. Ни живых, ни мертвых. Только заснеженные просторы, стая галок над ближним перелеском да отдаленный лай собак.

– На дрова порубили, что ли? – Грэйн, притопывая на морозце, задумчиво попинала мыском сапога обломки государственного порядка и шмыгнула носом.

– Не могу знать, ваша милость, – буркнул возчик.

Заиндевевшие кони всхрапывали и переступали копытами. В тепло просились, как и всякая живая тварь.

– Прикажете трогать? До станции бы засветло добраться, а то как бы пургой не застигло…

– Сыч знает, что тут творится! – в сердцах сплюнула ролфийка и полезла обратно в сани. – На станцию так на станцию.

Пистолеты на всякий случай она зарядила еще на идберранской стороне и держала их под рукой. И остро жалела об отсутствии винтовки и сабли, а еще лучше – взвода славных ролэнтских стрелков. Лучше – с орудием. По всему выходило, что в Янамари действительно что-то неладно.

Усталая упряжка не успела дотрусить до станции, а подозрения Грэйн уже подтвердились. И впрямь что-то не в порядке с государством, из пределов которого тянутся вереницы беженцев. Те из обывателей, кто поумней и посостоятельней, целеустремленно направлялись в недальний Идбер, предусмотрительно сбившись в длинный санный караван. На ролфийку, стремящуюся туда, откуда все бегут, посматривали с подозрением. Грэйн почесала затылок и переложила пистолет на колени. Мало ли… раз такие дела творятся, лошадь из средства передвижения превращается в весьма опасное имущество. Барышники и шорники, должно быть, процветали. Хотя если приглядеться к скотинам, влекущим горестный обоз, то, пожалуй, и армейские клейма разглядишь. Не иначе, краденые.

– Подстегни-ка наших одров, парень, – негромко приказала ролфийка, держа пистолет на виду.

К счастью, тяготы зимней дороги покамест отбивали у встречных охоту покуситься на янамарских коней. А может, беженцев отпугивала военная форма эрны Кэдвен. Но вздохнуть с облегчением Грэйн решилась лишь после того, как ее сани разминулись с последней повозкой каравана.

– Ваша милость, может… не сворачивать на станцию-то? – беспокойно подал голос возчик, когда в сумерках потянуло печным дымком, навозом и уличным сортиром. – Как бы не свели лошадок…

– Но надо ведь разузнать, что здесь на самом деле происходит. Да не трясись ты! Разберемся.

– Ваша милость, я ж человек простой, невоенный…

– Да и так ясно, что ты мне не помощник, парень. Вожжи крепче держи – вот и вся твоя забота. О! Вроде брякнуло что-то?

– Дык… – возчик привстал, всматриваясь. – Кажись, драгуны во дворе. Нет, ваша милость, вы как знаете, а…

– Погоди, – Грэйн высунулась и сдвинула шапку на затылок, чтобы не мешала. – Сбруя файристянская. Сворачивай к воротам. Свои это.

– Да разве ж теперича поймешь, кто тут свой, а кто… Эх! – Янамарец горестно махнул рукой, но перечить не стал.

Эрна Кэдвен, не дожидаясь, пока парень заведет упряжку во двор, выпрыгнула из саней и, хмыкнув на какой-то незнакомый черно-желтый лоскут, криво прибитый к притолоке, ввалилась в двери.

– Эй, смотритель! Доброго вечера, господа! Смотритель! Заснул, что ли?

Ответом ей был кашель и смачное харканье. И пока ролфийка морщила нос и щурилась с непривычки в прокуренном общем зале, из сизых клубов табачного дыма показался солдат. То есть капрал. По форме судя – из тех драгун, чьи лошади мерзли на дворе. И вид у него был, на строгий взгляд капитана эрн-Кэдвен, расхлябанный донельзя. Мундир измят и расстегнут до пупа, бриджи замызганы, а про сапоги и говорить нечего – слезы, а не сапоги. Да и черная щетина файристянского вояку не украшала. Все это да полуоторванная капральская нашивка, да к тому еще перегар…

– Дезертиры? – осведомилась Грэйн и чихнула, несколько подпортив впечатление. – Портянки курите, что ли?

– Баба, – констатировал драгун. – Одна.

– Кажись, ролфийка, Тарр! Ты б остерегся! – подали голос откуда-то из-за вонючей пелены.

– Один хрен, – кавалерист трубно сморкнулся в пальцы и вытер их об штанину. – Баба, она и у ролфей баба. Эй, волчиха, гони монету за проезд!

– Грабите? – усмехнулась ролфи, щелкнув курком так, чтоб услышали.

– Реквизируем, – уточнил драгун и оглянулся на товарищей. – В интересах, мать ее так, революции. Возьмите-ка ее на мушку, братва. Чо-то борзая слишком!

– Волчихи, они такие, – отозвался какой-то знаток.

«Ага, вот и третий!» – прикинула соотношение сил Грэйн и осталась довольна. Трое – это терпимо, тем более что заводила у них этот сопливый. С него и начать не грех.

– Ты прими в сторонку, капрал, а то…

Но этот добрый совет запоздал. Эрна сорвалась с места, в два прыжка ушла из опасной зоны и укрылась за круглой печкой-«канаварркой». И уже оттуда прострелила любителю приставать к проезжим ногу. Левую. Право же, на таком расстоянии промазал бы только слепой.

– Следующему говнюку отстрелю яйца. Фальцетом у меня запоете! Усекли, с-скоты?! – гавкнула ролфийка из-за печки, перекрывая грозным «комендантским» рыком вопли и мат. – Ну?!

На несколько мгновений пала тишина. Даже подстреленный драгун перестал реветь быком, сорвавшись на поскуливание.