Смерть содержанки - Рекс Тодхантер Стаут

него несколько купюр. — Пожалуйста — сто против десяти.

— Возможно, мисс Джексон пришла без денег. Ты можешь…

— Я всегда при деньгах. — Она полезла в сумочку, которую подобрала и положила на мой стол, после того как закончила петь. — Но кто установит виновность?

— Окружной прокурор, — ответил Сол. — Сто к десяти, что Орри даже не предстанет перед судом. Вы согласны, если деньги останутся у Арчи Гудвина?

— Нет. Пусть они будут у Ниро Вулфа. — Она встала и передала купюру Вулфу. Сол тоже отдал ему свои бумажки. Вулф пересчитал деньги и убрал их в ящик стола. Джулия вернулась к моему креслу, положила сумочку на мой стол и обратилась к Вулфу: — Теперь скажите, почему я только что проиграла свои десять зеленых?

Он помотал головой:

— Это подождет. Я только хотел продемонстрировать вам, что в своих суждениях и поступках мы руководствуемся логическими умозаключениями, а не привязанностями. У вас имеется пристрастность к мистеру Кэтеру?

— Что значит «пристрастность»?

— Предубеждение. Умысел. Личная неприязнь.

— Нет, конечно. Я ко всем отношусь нормально.

— Если он не убивал мисс Керр, вы готовы потерять эти десять долларов?

— Конечно. Пари есть пари.

— Значит, если мисс Керр убил кто-то другой, вы согласны, чтобы наказание понес он, а не мистер Кэтер?

— Разумеется.

— Что ж, прекрасно. Вы были близкими подругами с мисс Керр. За исключением имени мужчины, оплачивающего ее счета, у нее не было от вас тайн. Каким она была человеком? Это вовсе не праздный вопрос, поверьте. Я должен это знать. Что она была за женщина?

— Она была просто душкой. Была чертовски хорошей, пока не втюрилась в этого придурка. А ведь она всегда знала правила игры и соблюдала их. При этом никогда не теряла достоинства. Она влюблялась и дарила любовь, но никогда не сохла по кому-либо. Я и сама предпочла бы быть совсем бессердечной, чем сохнуть по кому-нибудь. В этом и крылась одна из причин нашей близости с ней — мы обе прекрасно знали цену мужчинам и знали, чего от них ждать, пока… пока на горизонте не возник этот бабуин Кэтер.

— Вы с ним знакомы?

— Нет. Никогда его в глаза не видела и не испытываю желания сейчас.

Вулф взглянул на часы:

— Вам нужно вернуться в четверть одиннадцатого?

— Нет, в десять минут одиннадцатого. Я должна еще переодеться.

— Тогда времени совсем мало. Давайте предположим, что у нас имеются доказательства невиновности мистера Кэтера. Тогда кто мог убить мисс Керр? Кого бы вы заподозрили?

— Это элементарно. Лобстера, конечно.

— Кого? Лобстера?

— Извините. Того, кто содержал ее.

— Вы ведь даже не знаете его имени.

— И что из того? Он отстегивал примерно двадцать кусков в год. Может, она его доила? Или он известный мошенник, или щипач? Засек их с Кэтером и пришил ее. Ежу ясно. Прикидываете…

— Что ж, я подумаю над этим. Но давайте пойдем дальше. Отметем Лобстера. Кто тогда? У вас были общие друзья с мисс Керр?

— Да. Вежливости ради можно назвать их и друзьями.

— Допустим, ее убил один из них. Кто именно?

Она произнесла вслух слово, которое должна была произнести про себя, поскольку среди нас присутствовала дама.

— В каком смысле? — осведомился Вулф.

— В том смысле, что я их знаю как облупленных. Без причины никого не убивают, а если и есть причина, то нужно еще иметь характер. Они не годятся.

— Ни один?

— Нет.

— Можете ли вы назвать мистеру Гудвину или мистеру Пензеру хотя бы одного из них, пока вам показывают орхидеи?

— Я не буду смотреть на орхидеи. Мне пора идти.

— Может быть, завтра утром?

— Тогда им придется принести цветы ко мне в постель. Завалят меня орхидеями с ног до головы. Было бы классно. Жаль, что не выйдет. По утрам в постели от меня толку мало.

— Тогда днем. Вы когда-нибудь встречались с доктором Гаммом?

— С Тедди? — Она фыркнула. — Еще бы! Врач он, может, и неплохой, но мужик никудышный. Вбил себе в голову, что может соблазнить Изабель. Это он-то!

— Не вышло?

— Нет, конечно.

— Вы когда-нибудь видели сестру мисс Керр? Миссис Флеминг?

Она кивнула:

— Эту гусыню? Да, тут вы попали в точку. И я не смеюсь. Я честно думаю, что она спала и видела Изабель в гробу. Да, если это не Кэтер и не Лобстер, то точно она. — Джулия посмотрела на настенные часы. — Ой, мне пора! — Она вскочила с моего кресла. — Пойдемте со мной. Почему нет? Я усажу вас за столик у самой сцены. Распишу вас на все сто. Объявлю этим козлам, что сам Ниро Вулф почтил нас своим присутствием и сейчас со всеми раскланяется. Вы можете поклониться сидя, если хотите, а они влезут на стулья, чтобы лучше вас разглядеть. Я просто лопну от гордости. Смелей, толстячок! Пиво за мой счет.

Вулф запрокинул голову и прищурился:

— Я отклоняю ваше приглашение, мисс Джексон, но желаю вам удачи. У меня возникло впечатление, что мы с вами сходным образом оцениваем некоторых собратьев по разуму. — Он встал. Это случается с ним крайне редко, поскольку обычно, когда кто-нибудь приходит или уходит, он продолжает сидеть вне зависимости от того, кто перед ним — мужчина или женщина. И даже повторил: — Желаю удачи, мадам.

— Славный толстячок, — пропела она, потом повернулась ко мне. — Приходите вы, Арчи. Этот Пензер — настоящая крыса.

Глава 9

Сорок семь часов спустя, в девять часов вечера в четверг, Вулф отставил в сторону опустевшую кофейную чашку и пробурчал:

— Четыре дня и четыре ночи коту под хвост.

— Не спорю, — допив кофе, сказал я.

Хотя, если бы мне очень хотелось, я бы мог вступить с ним в перепалку. Судя по результатам, это время и впрямь было выброшено коту под хвост, тогда как усилий было затрачено предостаточно. Где-то среди девяти записных книжек, что лежат на моем столе — все эти отчеты я печатаю на машинке наверху в своей комнате, а не в кабинете, — увековечены имена и фамилии четверых мужчин и шести женщин, которые продиктовала нам Джекетт-Джексон, пришедшая в среду днем полюбоваться на орхидеи. Сол и Фред навестили их всех, но безрезультатно — зацепиться было не за что. С другой стороны, в наши дни все возможно. Допустим, одна из этих дамочек подумала, что Изабель стащила ее помаду, и решила наказать воровку, но в порыве гнева чуть перестаралась. Или кто-то из мужчин ненавидел Редьярда Киплинга и решил, что женщина, которая держит на полке Киплинга в кожаном переплете, не имеет права на жизнь. Таких поводов