Мой лучший враг - Эли Фрей

«Дело замяли как-то. Стаса перевели в другой класс. Ну и слава богу – не могла его больше выносить. Прикинь, он мне по башке двинул. Уж не помню за что… Он обозвал меня шалавой, по-моему. Слово за слово и понеслось. А потом он рассердился и как двинет… Со всей силы. Было очень обидно. И, знаешь, когда говоришь с ним, он ведет себя странно. Вполоборота к тебе стоит. Повернувшись целым ухом. А то, которое со шрамом, – прячет».

«Порвала с Ковалевым. Гаврилов стал встречаться с Абрамовой, но я хочу его отбить».

«Ко мне подкатывает Опанасюк. Его все девочки обожают, но мне он не нравится. Не люблю тех, кто слишком популярный».

«У нас во дворе кто-то поджег машину. Ходят слухи, что это Стас. Потому что хозяин машины – какой-то мужик, а этот мужик за несколько дней до этого на Стаса наорал – они с друзьями костер делали у его гаража… Не знаю, правда или нет, но так говорят».

«Стас достает Ромку. И еще нескольких ребят. Тех, кто молчит и терпит. Стас чувствует, что они никому не скажут, и еще больше достает. Сегодня Ромка после физры пошел домой в шортах. Я шла рядом и спросила, где его форма. Он рукой махнул. А на следующий день все стали фотки друг другу кидать по телефону – а там на фотке чью-то форму в толчок запихали».

«Сегодня на улице ко мне подкатил какой-то дядька на машине. Чувствовала себя ужасно – было страшно. Он что, педофил?»

«Стас поступает ужасно. Он ловит бедных мальчишек, типа Ромки. Угрозами заставляет их делать плохие вещи на камеру – либо про себя говорить какие-то гадости, либо про кого-то. Одному мальчику на лбу нарисовали член и заставили его на камеру сказать какую-то чушь. Что он мистер член и бла-бла-бла. Мне кажется, это не смешно и глупо. Видео потом всем передалось. Но все смеялись. Какие же злые люди. А учителя Стаса немного жалеют. Из-за того, что с ним случилось. Видно, когда первый раз его родителей в школу вызвали за драку, они и сказали директору, что не ругайте нашего мальчика, он такое пережил… Вот и жалеют. Глаза закрывают. А потом папа его купит школе что-нибудь новое – так они и совсем забудут».

«Стас сделал татуировку. Прямо на ухе. Там, где шрам. Смотрится круто – вдоль уха вытатуирована акула. По Стасу все девки теперь сохнут. Девки любят плохих парней. А он этим пользуется – меняет их, как носки. Каждый день вижу, что он стоит с какой-нибудь девкой, а на следующий день она ходит по школе и ревет».

Стас, Стас, Стас… Из тысячи мыслей, каждую секунду вертевшихся в моей голове, его имя попадалось в девятистах девяноста. И это пугало меня.

Таким образом я знала обо всем, что происходило в моей старой школе. О том, как кто растет, как все взрослеют и меняются. Как меняется Стас. Но я ни разу не видела его за три года моей жизни в Москве. Пару раз я видела фотографии, которые кидала мне Даша. Но смотреть на Стаса было выше моих сил. Накатывала волна разных чувств. И я перестала смотреть его фотографии.

Я думала, что больше никогда не вернусь к своей старой жизни. Но я ошибалась.

По телу пробежала дрожь. Я вздрогнула и проснулась. Вытерла об одеяло мокрые ладони. Опять этот кошмар. Он снился мне не каждый день. Может быть, раз в две недели. Или раз в месяц. Кролики умирали, когда я пела им колыбельную. Но я не могла не петь, потому что сходила с ума от их писка.

Я зашла в ванную и долго брызгала на лицо холодной водой. Это немного привело меня в чувство. На часах 5:30. В школу вставать не надо – самый разгар летних каникул. Еще полтора месяца – и наступит новый учебный год. Девятый класс.

Я подумала, что уснуть мне не удастся. Взяла какую-то книгу, вышла на балкон, не глядя открыла какой-то странице. Я прочитала уже пять страниц, и только потом поняла, что читаю шестую главу учебника по биологии. Размножение спорами. Хм. Чей это учебник? Свой я вроде бы сдала в библиотеку. Я закрыла книгу.

Долго ходила по комнате из угла в угол. Нервно теребила волосы, прядку за прядкой. Посмотрела в зеркало. Карие глаза, темные ресницы. Взгляд уставший и какой-то потухший. Глаза – как у голодной собаки. К своей внешности я относилась с большой степенью недовольства. Глаза – чересчур маленькие, лоб – слишком высокий, губы – уж больно полные. Ноги коротковаты, грудь маловата, живот мягковат… Перечислять недостатки можно до бесконечности.

Мне было четырнадцать лет, но выглядела я младше. Вот только по глазам – старше. Прямые волосы до плеч. Цвет такой же, как в детстве. Цвет мокрой пыли. Правда, их длина не такая, как раньше. В детстве я носила короткое каре. Или стриглась «под мальчика».

День обещал быть тяжелым. Я собиралась ехать к бабушке. Мама с дядей Костей должны были уехать куда-то на выходные, и до бабушки мне предстояло добираться своим ходом. Я долго отказывалась, но бабушка уж очень просила меня приехать.

Все последние дни в моей голове крутились неприятные мысли. Я пыталась прогнать их, но у меня не получалось. Мысли о том, что я могу случайно натолкнуться на Стаса, не покидали меня.

Полдня я шаталась по дому привидением. А потом стала собирать вещи. Я делала это медленно, пытаясь отсрочить момент отъезда как можно дольше. Но вещей было не так много – я уезжала всего на выходные. Вскоре рюкзак был собран. Я ехала на электричке. Натянула капюшон – я всегда так делала, когда хотела прислониться головой к стеклу в общественном транспорте, чтобы не подцепить вшей. Но в этот раз я накинула капюшон и по другой причине. Мне казалось, что в этой электричке едут враги. И они могут узнать меня в любой момент.

Я сошла с электрички и пошла через лесопосадку – здесь обычно было меньше народу. Я подошла к дому бабушки с другой стороны. Со стороны леса, а не города. Быстро открыла калитку и прошмыгнула внутрь. Задвинула засов. Прислонилась спиной к калитке. И только тогда смогла выдохнуть от облегчения. Я в безопасности.

Прошло столько времени… Почему мысли о том Судном дне не покидают меня? Я разозлилась на себя, почему я веду себя так, как будто вокруг идет война. Может быть, тот мальчик из детства даже не помнит меня… Плохое забывается. Он должен был забыть о том страшном дне. И о моем предательстве. И было бы лучше, если бы он совсем забыл меня.

А я не могла забыть его. И тот день. И то, как я стыдливо сбежала, бросив его, и залезла под одеяло, пока мучители били его палками. И я не могу забыть Умку. Я очень много думала о ней. Не могла поверить, что Стас сделал это… Умка была не только моим другом. Она была его другом тоже.

Бабушка стояла на пороге, улыбаясь во всю свою вставную челюсть. Она очень любила, когда я приезжала, несмотря на то что с ее работой – выпечка тортов, пирожков, булочек для праздников – скучать ей совсем не приходилось.

– Томочка! – приветливо воскликнула бабушка. – Как ты поживаешь? Как мама с дядей Костей? Ты не приезжала ко мне так долго. – Бабушка укоризненно качала головой.

Я вошла в дом и повесила куртку на крючок. Крючки были смешные, в виде собачьих попок с хвостиками. Сейчас подобные крючки продаются повсюду, разноцветные пластмассовые крючки-попки можно видеть в каждом хозяйственном магазине. Но эти сделаны из дерева и металла, их вырезал еще дедушка много лет назад, и для всех это было диковинкой. Все, приходя в дом, смеялись до колик и просили дедушку вырезать такие же. Дедушка дарил такие крючки многим, и – кто знает? – может, кто-то и «слизал» дедушкину идею и всерьез занялся производством таких крючков.