33 мифа о Китае. Что мы (не) знаем об азиатской сверхдержаве - Мари Маннинен

Пекина молодежь зачастую зарабатывает настолько мало, что вынуждена прибегать к помощи родителей. И тех, и других это не радует: китайцы уже привыкли к щедрым плодам экономического роста. Моя знакомая китаянка родом из сельской местности без образования более двадцати лет трудилась домработницей ради лучшей жизни для своих детей. Ее сын – первым в роду – смог поступить в университет. Сейчас он работает в социальном секторе, но получает, к вящему удивлению матери, куда меньше, чем она. Разумеется, мать отрабатывает значительно больше часов, но тем не менее. Сын живет в общежитии и делит комнату с другими молодыми парнями. Денег ему не хватает даже на съемное жилье, не говоря уже о собственном. Образованной, но бедной и несамостоятельной молодежи в Китае так много, что ее прозвали «муравьиным племенем».

Как бы то ни было, китайский средний класс бурно растет. По оценкам Туули Койву, он уже насчитывает более 400 миллионов человек – более половины всех жителей городов Китая. По китайским меркам ежемесячный доход представителя среднего класса составляет от 500 до 2000 евро. Многим деревенским жителям повезло: выбравшись из условий, в которых до сих пор живет Ледяной мальчик, они устроились на заводы или в сферу услуг и пробились в средний класс либо же приблизились к этому уровню.

Крестьянину в Китае нелегко стать горожанином: чаще всего наемные работники вынуждены возвращаться обратно в сельскую местность, лечиться в немногочисленных жалких больницах и отправлять детей в самые бедные школы. При поступлении в хорошие вузы все преференции отдаются городской молодежи. До сих пор действует система регистрации по месту жительства, иначе называемая хукоу, – пережиток времен, когда Китай пытался препятствовать переезду крестьян из деревни в город. Кроме того, горожане считают себя выше селян. О крестьянах говорят с пренебрежением и считают их глуповатыми. Городские жители боятся потерять свои преимущества, если государство разрешит провинциалам пользоваться теми же социальными благами. Дела в городе идут настолько лучше, чем в деревне, что презирающие деревенских горожане даже страшатся демократии. В оправдание преимуществ китайской политической системы они часто утверждают, что все пойдет наперекосяк, если «неотесанные мужики» получат право решать, что к чему.

На социальную защиту китайцам, в особенности жителям деревень и новоиспеченным горожанам, тоже не приходится рассчитывать. Пенсионная система в провинции только начала складываться, и размер гарантированной пенсии пока очень мал. Уровень здравоохранения низкий, и в больницах процветает коррупция в виде подношений врачам.

«Несколько лет я не особо внимательно следила за событиями в Китае. Больше всего я была разочарована, когда поняла, что социальные накопления китайцев идут на строительство, а соцобеспечение в провинциях по-прежнему совершенно не развито», – вздыхает Койву.

В то же время многое меняется к лучшему. В 2003 году лишь каждый десятый китаец мог пользоваться бесплатной медициной. Спустя десять лет эта система охватила практически все население страны.

Впрочем, не все услуги здравоохранения оплачивает государство, особенно в сельской местности, где бедняки вынуждены раскошеливаться, как только речь заходит о мало-мальски серьезном лечении или операции. В 2013 году Китай всколыхнула история фермера Чжэн Яньляна, который отпилил себе ногу, потому что у него не было 20 000 евро на операцию в больнице.

На социальную поддержку Китай по-прежнему выделяет меньше денег, чем страны Организации экономического сотрудничества и развития. В то же время крупные суммы тратятся на строительство и укрепление внешней и внутренней безопасности – то есть на вооружение и надзор за собственными гражданами.

«В Китае нет демократии, поэтому политики не отчитываются перед народом так, как это принято на Западе, – говорит Койву. – С другой стороны, я – дитя северного государства всеобщего благоденствия, так что могу и заблуждаться, глядя с одного полюса на другой».

В Китае, равно как и в США, принято считать, что человек – кузнец собственного счастья. По словам Туули Койву, экономический рост Китая во многом обусловлен тем, что граждане сами стремятся повысить свой уровень жизни, для чего усердно трудятся подобно «фабричным девушкам» Лесли Чанг.

* * *

Получается, наши представления об экономическом положении Китая сильно искажены. Во-первых, страну часто считают беднее, чем она есть на самом деле. Во-вторых, Китай напрасно называют коммунистическим или социалистическим. И, наконец, открытость китайской экономики либо преувеличивают, либо преуменьшают. Пониманию специфики Китая отчасти мешает то, что европейцы склонны верить в статистику, данные которой подчас взяты с потолка.

Возьмем, к примеру, ежегодные показатели роста китайского ВВП. Всем экспертам и аналитикам в области экономики известно, что китайским оценкам доверять нельзя. Иногда Китай озвучивает данные настолько оперативно, что одна только скорость подсчета вызывает подозрения. И все же показатели роста ВВП Китая зачастую подаются как факт даже финскими СМИ, несмотря на то, что эти цифры имеют политическую окраску.

«Во время своей первой поездки в Китай я общалась с чиновником, ответственным за подсчет ВВП. Он со смехом рассказал, что озвученные проценты не имеют ничего общего с действительностью», – говорит Туули Койву.

Койву не сомневается, что в 2014–2016 гг. Китай сильно завышал рост своей экономики – предположительно процента на два. Показатель 6,9 % за 2017 год она считает более или менее достоверным. Причин у подтасовок как минимум две. Во-первых, Китай заранее озвучивает ожидаемые цифры роста. Цель любыми средствами должна быть достигнута – иначе коммунисты потеряют лицо.

Во-вторых, провинции могут завышать показатели собственного роста, чтобы угодить правительству, а подсчет общенационального ВВП во многом строится именно на этих цифрах. Так, недавно выяснилось, что Внутренняя Монголия завышала объемы своего промышленного производства на 40 %.

Туули Койву упоминает и третью причину искажений: ужасно сложно применять адекватные критерии для подсчета экономических показателей в такой огромной стране, как Китай.

«Если рассматривать объемы производства электроэнергии в контексте роста ВВП, при этом забывая о структурных реформах экономики, можно легко запутаться. Например, на потребление электричества куда сильнее влияют скачки в алюминиевой промышленности, нежели рост ВВП», – говорит Койву.

Когда нынешний премьер-министр Китая Ли Кэцян руководил провинцией Ляонин, для измерения экономического роста он использовал не показатели ВВП, а количество железнодорожных перевозок, одобренных банковских кредитов и объем потребления электроэнергии. Некоторые шутливо называют это индексом Ли Кэцяна. Китайский премьер рассказал о таком подходе американскому послу, а широкая публика узнала об этом после утечки административных документов США и публикации их на портале Wikileaks. В современном Китае, растущем за счет сферы услуг, индекс Ли Кэцяна уже устарел, поскольку помогает прояснить в основном состояние промышленности.

Если в разных газетах и журналах я неоднократно натыкаюсь на убедительно изложенные статистические данные, то начинаю им верить. Сложно докапываться до источников происхождения каждой отдельно взятой цифры, поэтому даже сомнительные выкладки усиливают ложное представление, кочуя из одного источника в другой.

В начале главы я писала про 800 миллионов жителей Китая, вышедших