Маленький Цахес, по прозванию Циннобер - Эрнст Теодор Амадей Гофман

фолиант из верхнего ряда, положил его на мраморный стол, но сперва тщательно стряхнул с книги пыль большим веником из блестящих павлиньих перьев.

— Этот труд, — сказал он затем, — трактует о корневичках, которые полностью представлены здесь на рисунках. Может быть, вы найдете среди них своего врага Циннобера, и тогда он в наших руках.

Когда Проспер Альпанус раскрыл книгу, друзья увидели множество аккуратно раскрашенных гравюр, изображавших диковиннейших уродцев с самыми что ни на есть нелепыми рожицами. Но как только Проспер дотронулся до одного из этих нарисованных человечков, тот ожил, выпрыгнул на мраморный стол и принялся препотешно скакать и кривляться, он щелкал пальчиками, выделывал кривыми ножками великолепные пируэты и антраша и верещал в лад этим движеньям «квирр-квапп-пирр-папп», пока Проспер не схватил его за головку и не положил назад в книгу, где он сразу же распластался и сплющился в пеструю картинку.

Таким же способом были просмотрены все рисунки этой книги, но всякий раз, когда Валтазару хотелось уже воскликнуть: «Это он, это Циннобер!», студент, присмотревшись получше, убеждался, к своему огорчению, что пляшущий перед ним человечек совсем не Циннобер.

— Это довольно странно, — сказал Проспер Альпанус, когда книга кончилась. — Однако, — продолжал он, — Циннобер может быть даже каким-нибудь гномом. Поглядим-ка.

Сказав это, он с редким проворством снова взбежал по кедровой лесенке, достал другой фолиант, старательно стряхнул с него пыль, положил его на мраморный стол и раскрыл со словами:

— Этот труд трактует о гномах, может быть, мы поймаем Циннобера в этой книге.

Друзья снова увидели множество аккуратно раскрашенных гравюр, изображавших отвратительных коричнево-желтых уродов. И когда Проспер Альпанус дотрагивался до них, они начинали визгливо ныть, затем наконец неуклюже вылезали и катались, брюзжа и ворча, по мраморному столу, пока доктор не вдавливал их опять в книгу.

Циннобера Валтазар и среди них не нашел.

— Странно, чрезвычайно странно, — сказал доктор и задумчиво помолчал.

— Это не может быть, — продолжал он затем, — это не может быть король жуков, поскольку король жуков, как я точно знаю, именно сейчас занят в других местах; маршал пауков это тоже не может быть, поскольку маршал пауков хоть и уродлив, но смышлен и ловок и живет собственным трудом, не присваивая себе чужих заслуг... Странно... Очень странно...

Он опять помолчал несколько минут, благодаря чему стали ясно слышны всякие дивные голоса, доносившиеся отовсюду то отдельными звуками, то полными, нарастающими аккордами.

— У вас всегда и везде довольно приличная музыка, дорогой господин доктор, — сказал Фабиан.

Проспер Альпанус, казалось, вовсе не замечал Фабиана, он смотрел только на Валтазара, сперва он простер к нему руки, а потом зашевелил пальцами, словно окропляя его какой-то невидимой жидкостью.

Наконец доктор схватил обе руки Валтазара и строго, но дружелюбно сказал:

— Только чистейшее согласие психического начала с законом дуализма способствует успеху операции, которую я сейчас произведу. Следуйте за мной!..

После того как они прошли вслед за доктором через множество комнат, где не было ровно ничего примечательного, кроме нескольких странных животных, занятых чтением, письмом, рисованием и танцами, отворились какие-то две двустворчатые двери, и друзья очутились перед плотным занавесом, за которым и исчез Проспep Альпанус, оставив их в кромешной темноте. Занавес этот, шурша, распахнулся, и друзья оказались в каком-то овальном, по-видимому, зале, где царил магический полумрак. Стоило посмотреть на стены, как взгляд словно бы терялся в необозримых зеленых рощах и цветущих лугах с журчащими ручьями и родниками. Таинственное дыхание какого-то неведомого благовония разносило, казалось, сладостные звуки гармоники. Проспер Альпанус появился в сплошь белой, как у брамина, одежде и, поставив посреди зала большое круглое хрустальное зеркало, накинул на него легкое покрывало.

— Подойдите, — сказал он глухо и торжественно, — подойдите к этому зеркалу, Валтазар, сосредоточьте все свои мысли на Кандиде... Пожелайте всей душой, чтобы она показалась вам в тот момент, который существует сейчас во времени и пространстве...

Валтазар поступил, как ему было велено, а Проспер Альпанус, став у него за спиной, принялся обеими руками описывать около него круги.

Через несколько секунд из зеркала поплыл голубоватый туман. Кандида, прекрасная Кандида появилась во всей своей прелести, как живая! Но рядом с ней, совсем рядом с ней, сидел мерзкий Циннобер и пожимал ей руки, и целовал ее... И Кандида, обняв урода одной рукой, ласкала его!.. Валтазар хотел громко вскрикнуть, но Проспер Альпанус крепко схватил его за плечи, и крик замер у него в груди.

— Спокойнее, — тихо сказал Проспер, — спокойнее, Валтазар!.. Возьмите эту трость и нанесите несколько ударов малышу, только не трогайтесь с места.

Сделав это, Валтазар, к своей радости, увидел, как малыш скорчился, перекувырнулся, забарахтался по земле!.. В ярости Валтазар прыгнул вперед, но тут эта картина померкла и расплылась, и Проспер Альпанус с силой оттащил Валтазара назад, громко крича:

— Остановитесь!.. Если вы разобьете это магическое зеркало, мы все пропали!.. Выйдем на свет.

По приказанию доктора друзья покинули зал и вышли в соседнюю светлую комнату.

— Слава богу, — воскликнул Фабиан, глубоко вздохнув, — слава богу, что мы уже не в этом проклятом зале. От спертого воздуха у меня чуть не лопнуло сердце, а эти дурацкие фокусы вызывали у меня глубокое отвращение.

Валтазар хотел было ответить, но тут вошел Проспер Альпанус.

— Теперь, — сказал он, — теперь совершенно ясно, что этот безобразный Циннобер — не корневичок и не гном, а самый обыкновенный человек. Но тут замешана какая-то таинственная волшебная сила, распознать которую мне еще не удалось, и именно поэтому я пока не могу помочь... Зайдите кс мне вскоре еще раз. Валтазар, мы поглядим, как быть дальше. До свиданья!..

— Значит, — сказал Фабиан, подступая вплотную к доктору, — значит вы, господин доктор, волшебник, и все ваше волшебство бессильно даже против этого маленького, жалкогс Циннобера?.. Знаете ли вы; что в моих глазах вы с вашими пестрыми картинками, куколками, магическими играми и всей остальной дребеденью самый настоящий, законченный шарлатан?.. Валтазар-то влюблен и пишет стихи, ему-то вы можете внушить что угодно, но меня вы не проведете!.. Я человек просвещенный и не признаю никаких чудес!

— Думайте, — отвечал Проспер Альпанус, рассмеявшись громче и веселее, чем того можно было ожидать от него, — думайте все, что вам угодно. Но даже если я и не совсем волшебник, на иные славные штучки я горазд...

— На штучки из «Магии» Виглеба[15], наверно,