Седьмой воин - Алим Тыналин

Припадая на больную ногу, побрел на крики и зарево пожара.

Когда добрался, увидел, что дело плохо.

Бандиты, видно, сумели просочиться сквозь частокол в темноте. Несколько человек. И, на беду, наткнулись на Таумана. Теперь лежали на земле со свернутыми шеями.

Остальные пытались прорваться через повозки, сваленные в кучу у прохода. Тауман, Беррен и Серке отбивались. Старики и женщины кидали камни в ночных гостей. Рядом полыхали две кибитки, освещая схватку.

На глазах Ерофея разбойник змеей прополз через тын, с воплем бросился на Беррена. Со спины. Благо, что московит успел подсобить. Взмахнул алебардой, перерубил лиходею шею.

Беррен обернулся, кивнул благодарно.

Тауман снова взревел. Оказывается, один из раненых им бандитов изловчился, подполз к гиганту. Приподнялся на локтях, впился зубами в ногу.

Тауман повернулся, схватил кусаку. Оторвал от себя. Поднял одной рукой, с хрустом вывернул голову. Швырнул в двух татей перед собой.

Рыча от ярости, схватился за повозки на входе.

– Не трожь! – закричал Серке.

Поздно.

Великан раздвинул телеги. Лиходеи еще ползли по ним.

Выбежал за проход. Только огромный силуэт виднелся в темноте. Поднял и опустил руку с палицей. И так несколько раз. Слышались глухие удары и стон жертв.

Серке зарубил противника. Пробормотал вслед великану:

– Что за глупец.

И побежал наружу.

Ну что же. Здесь, в ауле остались только несколько скрюченных разбойников на земле. Там, снаружи, гораздо интереснее. Вон, и Беррен помчался.

Ерофей захромал следом.

Выбрался, и сразу бросился в бой. Ударил ближайшего лиходея, перерубил ноги другому.

Его пихнули.

Московит отлетел в сторону.

Чуть не упал.

А потом остановился. Прислушался. В темноте неподалеку слышался топот ног множества людей.

Что за звуки?

Повернулся к степи.

Сжал бердыш покрепче.

Кто-то из аула выбросил за ограду пылающую головню. На миг осветилось все пространство перед тыном.

Оно оказалось заполнено людьми Кокжала. Готовыми к бою, с обнаженными саблями в руках. Казалось, их тысячи в темной степи.

– Чтоб мне сдохнуть… – удивился Серке.

Тауман застыл на месте.

Разбойники завопили разом. И бросились на защитников аула.

– Назад! – закричал Серке. – Уходим обратно.

Изогнулся, рубанул татя перед собой мечом. Схватил Таумана за рукав, потащил в аул.

Беррен, забрызганный кровью ворогов, уже бежал перед ними.

Ерофей шагнул следом.

Наступил в лужу крови.

Поскользнулся.

Упал.

Услышал, как за спиной торжествующе орут враги.

Оперся о влажную землю, пахнущую кровью, попытался встать.

И его ударили по голове.

Ерофей потерял сознание.

Очнулся, а вокруг светло. Утро уже, значит.

Он кулем лежал на седле. Поперек, лицом вниз.

Потряхивало на ходу.

Только и видно, что копыта скачущего коня. Да выцветшая трава.

Голова дико болела.

Пахло конским потом.

Руки затекли. Попробовал пошевелить, не получилось. Связаны.

Приподнял голову.

Везде, спереди и сзади, люди в пыльных халатах. Везут куда-то. Видать, на свою стоянку.

Повернул Ерофей голову чуть назад.

Ого.

Знакомые лица.

На другом коне лежал связанный джигит. Атымтай. Лица не видно, но и так понятно.

А рядом скакал конь с девушкой. Тоже связана, брошена поперек седла. Черные растрепанные косы касались земли. Гайни, дочь Буркана, кто же еще.

Что ж, с друзьями и помирать веселее. Улыбнулся слегка Ерофей, да и вновь окунулся во тьму.

К полудню пересекли вброд реку. Взобрались на крутой берег, почти обрыв. Вот и стойбище татей. Добрались.

Пленников сбросили с коней. Подняли, повели на негнущихся ногах к Кокжалу.

Ерофей шел, спотыкался. Вокруг стояли люди, ухмылялись. Глянул в сторону, заметил возле кибитки косматую старуху. В руке глиняная чаша. Пробормотала чего-то, сплюнула, плеснула на пленников вонючей жижей. Достойный прием, в общем.

Возле самой большой кибитки в центре стоянки ждала группа людей. Впереди горой возвышался Кокжал. Голова обмотана окровавленной тряпкой. На плотном туловище рубаха, закатанные до колен штаны, сапоги.

– Жив-таки, что я говорил, – тихо сказал Ерофей.

Предводитель отряда, что напал ночью, поведал Кокжалу о налете. Тот слушал, хмурился.

Потом заметил пленников, улыбнулся. Во рту не хватало передних зубов. Шагнул вперед, распахнул объятия. Обнял Ерофея за шею. Провозгласил:

– Какие почетные гости к нам заглянули!

И тихо спросил:

– Слушай, поделись секретом. Кто у вас там такой бессмертный? Как ни отправлю отряд, так всех вырезают под корень?

Замер в ожидании ответа. Лицо совсем близко очутилось. Глазки маленькие, поросячьи. Глубоко посаженные. Щеки толстые, обветренные.

Промолчал Ерофей, по привычке.

Тогда Кокжал пнул собеседника в живот коленом. А когда пленник согнулся, добавил кулаком по затылку. Сказал:

– Ох и придется с тобой повозиться, чует мое сердце.

Повернулся к Атымтаю.

Юношу тоже обнял, по спине похлопал.

– Я вижу, нам подрастает достойная смена.

И ударил лбом в лицо. Так, что у юнца что-то хрустнуло. Парень завалился на спину.

Разбойники одобрительно засмеялись.

А Кокжал уже приблизился к Гайни. Отвел густые черные волосы с лица, взял за подбородок, приподнял. Полюбовался, отметил:

– Ты, красавица, вовремя приехала. Я как раз по женским ласкам соскучился.

И провел, похабник, рукой по щеке, плечам, потрогал за бедра. Гайни ударила по руке, отпрянула назад.

– Не трожь, скотина.

Кокжал улыбнулся.

– А ты норовистая кобылка. Это интересно. Ничего, я тебя скоро объезжу. Как настоящий мужик, не то, что твой молокосос.

Его люди снова засмеялись.

Ерофей, хрипя, попробовал встать. Остался на коленях. Дальше не получалось. Воздух со свистом выходил из легких.