Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Однако в том, что сделали Берт с Бобом, оказавшись в Лос-Анджелесе, не было ничего смешного — они сделали деньги, много денег. Как-то Боб зашёл к Блонеру в офис и сказал, что хочет трансформировать «Вечер тяжелого дня» в телевизионное шоу. Вместе с Бертом они убедили «Скрин джеме» поддержать идею и собрали эрзац-группу «Мартышки». Трудно поверить, но шоу тут же стало хитом. Рэфелсон осваивал ремесло постановщика, изо дня в день занимаясь постановкой. Поначалу даже подумывали сделать из группы нечто вроде полигона для обкатки молодых режиссёров. Приходили Мартин Скорсезе, Уильям Фридкин, но продолжения не получилось. Фридкин, которого на мякине не проведёшь, прямо сказал Рэфелсону и Шнайдеру: «Слабовато. Содрали с «Битлз», но не лучше оригинала — четыре буржуя носятся туда-сюда, да карманы набивают».

Благодаря «Мартышкам», Шнайдер и Рэфелсон оказались в самой гуще музыкальной тусовки. Справедливости ради следует сказать, что Шнайдер играл так, как может играть только прирождённый артист. Отпустил бороду, волосы отрастил длиннее некуда. Причём его кудрявая белокурая грива удивительным образом контрастировала с бархатными костюмами сочного тёмно-зелёного или чёрного цвета. Выходя на сцену, Берт полностью изменял обстановку в зале, и дело здесь было не только в обаянии кинозвезды, которым он, несомненно, обладал — все оказывались во власти его необыкновенно сильной личности. Нарочито бравируя тем, что курит «травку», он с усердием новообращённого попыхивал в сторонку так, словно лавры открытия марихуаны принадлежали именно ему. Поговаривают, что он умудрялся распространять «косячки» даже на заседаниях совета директоров «Коламбии».

Джэглом приехал на Запад из Нью-Йорка в 1965 году и быстро подружился с Джеком Николсоном. Случайно встретившись с Рэфелсоном, он с удивлением узнал, что партнёр Боба не кто иной, как его бывший наставник по летнему лагерю. Так Джэглом одновременно стал и шутом при дворе Берта, и одним из его младших братьев. Иначе говоря — очередным блудным сыном, что Берт собирал под своё крыло. Непременным атрибутом одежды Джэглома был длинный шарф, картинно переброшенный через плечо, и экстравагантная шляпа с давно обвисшими полями. Подружился Джэглом и с Орсоном Уэллсом, который, словно гигантский разбитый корабль без руля и без ветрил, был обречён на вечный поиск спасительной бухты посреди враждебного моря. В «новом» Голливуде преклонялись перед Уэллсом и крах его карьеры, негодуя, расценивали не иначе, как наглядный пример того, как среда ставит крест на работе истинного художника.

Обычно Джэглом подвизался в доме Донны Гринберг и её мужа-миллионера в Малибу, на пляже Ла Коста. Донна к бизнесу не имела никакого отношения, но была умна, богата, привлекательна, да к тому же имела роскошный дом со множеством комнат. Комнат для гостей в нём было предостаточно. Имелся обширный патио, а непосредственно на пляже — плавательный бассейн. Регулярно Донна принимала чету Рэфелсонов, Бака и Салли, а также Джона Кэлли, который только что возглавил в «Уорнер бразерс» производство. Бывала в этом доме и Джули Пейн, дочь актёра Джона Пейна, и актриса-ребёнок Энн Ширли. Принадлежа к «золотой молодёжи» Голливуда, Джули всех здесь знала. У неё было идеальное «американское» тело — мускулистое и загорелое. Широкие скулы и слегка раскосые глаза придавали её внешности нечто экзотическое. Стремительная и необузданная, заядлая курильщица и поклонница алкоголя, Джули имела обыкновение уже за полночь врываться в дом Донны с криком: «Мне нужен твой бассейн, чтобы хорошенько потрахаться!». Но даже ей поведение Рэфелсона-котяры, вечно пребывавшего в поиске движущегося объекта, казалось из ряда вон выходящим: «Он никогда не упускал случая полапать меня. Как-то в бассейне подплыл и начал мять мою грудь, а Тоби была всего в метре. Такого себе ещё никто не позволял. Я, конечно, не стала кричать, ведь она могла услышать. Не думала, что он способен на такое, это было так грубо».

Рэфелсон и Шнайдер вели себя как сексуальные маньяки — табу для них не существовало. Стоило Тоби уехать с вечеринки, чтобы подменить няню, как Боб тут же звонил подружке. Неизменно, спустя считанные минуты, в кресле жены оказывалась какая-нибудь женщина. Его романам не было числа, а одна связь, с чернокожей Полой Страхан, продолжалась почти пять лет. Боб встретился с ней, когда вместе с Джеком устраивал просмотр танцовщиц для своей первой картины «Предводитель». Ей было девятнадцать лет. Вот что говорит по поводу встречи сама Пола: «Они были королями, а я — молода и глупа». А это мнение приятеля: «По части наркотиков и беспорядочных половых связей Боб слыл образцом. Вокруг него всегда крутились молодые ребята, они его боготворили. Так что на совести Боба Рэфелсона немало исковерканных судеб».

«Подлинность чувств им была неведома. Переживания, муки, страдания характерны творческим людям, а наши еврейские мальчики из обеспеченных нью-йоркских семей считали, что им это не нужно, по крайней мере, в той же степени и мере, — продолжает Тоби. — Они не стали участниками движения за гражданские права, потому что так и не поняли — встать в один ряд, плечом к плечу со всеми, гораздо важнее, чем продолжать сибаритствовать. К 70-м, когда нам было уже за тридцать, мы продолжали вести себя как инфантильные подростки, какими в своё время так и не успели стать».

Без сомнения, изначально Шнайдер начал своё странное путешествие, беззастенчиво пользуясь теми качествами, что мать-природа столь щедро одарила его: внешность, ум и образованность и, конечно, харизма. Добавьте к этому позолоченную оправу из материального богатства, врождённое чувство собственного превосходства, лишённое каких-либо внутренних сомнений, и перешедшую по наследству уверенность в справедливости всего им содеянного. Берт был беспощаден настолько, что не пропускал почти ни одной привлекательной женщины. Линда Джоунс, жена Дэйви Джоунса из группы «Мартышки» — не исключение. А вот отношения с Тони Стерн оказались серьёзными и продолжительными. (Берт подцепил её вместе с Кароль Кинг. Для Кинг она написала настоящий хит — «Слишком поздно». Правда, в комментарии она автору отказала.) Поговаривают, Николсон как-то предостерёг одного из друзей появляться в обществе Берта или Боба вместе с женщиной, к которой у него серьёзные чувства. Гарольд, брат Берта, высказался более определенно: «Берт и змею отымеет».

Джуди Шнайдер была само совершенство. Джэглом, который сам встречался с Натали Вуд и числился среди близких друзей Кэндис Берген, считал её самой красивой женщиной, которую видел в своей жизни. Однако Берт, вступая на «путь 60-х годов», стал подсмеиваться над буржуазной утончённостью жены, то и дело, выводя её из себя всеми общеизвестными или им самим выдуманными грубыми и непристойными способами. Организм Берта обладал способностью пукать по приказу своего хозяина, а тот, отдавая такие приказы в самые неподходящие моменты, не упускал случая испортить настроение Джуди. Он мог оскорбить её слух, ввернув в общей беседе крепкое «мужское» выражение. Деньги, а именно — кто, сколько и за что получал в компании «Райберт», — всегда оставались закрытой темой. А вот вопросы секса здесь обсуждались вовсю по аналогии с обычной мужской забавой «у кого струя бьёт дальше». Все безо всякого стеснения обсуждали особенности строения и запах влагалища жены или подружки. В доме компании «Би-Би-Эс» было принято общаться в непристойно-грубой манере. Обычным занятием стала пикировка грязными и нелепыми прозвищами, причём грань между шуткой и угрозой была малоразличима. Талант Берта здесь проявлялся в полной мере. Он умел задеть человека за живое и «пленных» не брал. Соперника же, который не был в состоянии ответить, пугался или сердился, а хуже всего — замыкался в себе, тут же объявляли «придурком». В общем, они разыгрывали ситуации поведения мальчишек в раздевалке средней школы, где сами никогда и не были.