Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

После этого он вернулся к Биндлоу, и вот тут начинается интересное. Биндлоу в те годы одолевали всевозможные неприятности: обслуга требовала повышения зарплаты, произошло несколько забастовок, кроме того, у него были проблемы с баскетболом.

— С баскетболом?

— Я думал, ты в курсе. Отели нанимают студенческие команды играть летом за них; там это одно из самых значительных событий. Ребята считаются официантами, посыльными и так далее, но получают деньги за игру, и это знают все. Проблема Биндлоу была в том, что он не мог нанять побеждающую команду. Постояльцы хотели ставить на своих баскетболистов, но всякий раз проигрывались вчистую. Поэтому Биндлоу нашел человека, который мог обо всем позаботиться — о проблемах с обслугой, с баскетболом, обо всем сразу. Настоящего маленького чудотворца. Как думаешь, кто это?

— Миллер, — ответил Мюррей. — Кто же еще?

Бруно загасил окурок в стоявшей перед ним пепельнице и с улыбкой откинулся на спинку кресла.

— Человек по имени Джордж Уайкофф, — мягко сказал он, — вот кто еще. Уладит все дела с профсоюзом, с баскетбольной командой — с чем угодно, если ты можешь за это заплатить. Биндлоу мог.

— Где ты разузнал все это? — спросил Мюррей.

— Я раздобыл программу матча, который устраивался там в то время, а Риго нашел одного из его участников. Я долго разговаривал с этим человеком, угостив его выпивкой. Это все записано у меня. Он сказал, что можно использовать любые сведения оттуда, ему все равно. По его словам, команда-победительница появилась в отеле потому, что Уайкофф платил другим командам за проигрыш, но в конце сезона Уайкофф удрал почти со всеми деньгами на оплату. Его возненавидели все.

— И как это связано с Миллером?

— Так вот. Когда Уайкофф дал деру, Миллер и Перл смылись вместе с ним. Должно быть, это стало началом их связи. Потом Миллер оказался в Нью-Йорке, занимался букмекерством в Вест-Сайде, а компанию «Сонгстер» использовал как прикрытие. Кстати, она действует до сих пор. Миллер продал ее прошлым летом человеку по фамилии Биллингс, у меня были настоящие переговоры с этим Биллингсом. Знаешь, что это за предприятие?

— Театральное агентство?

Бруно пренебрежительно махнул рукой:

— Нет, класс Биллингса гораздо выше. Это настоящая западня для простаков. Компания заявляет, что пишет слова на музыку или музыку на слова — как простакам нужно. Видишь ли, многие недоумки считают, что могут писать песни. Если пошлют Биллингсу музыку, он напишет для них слова, если пошлют слова — напишет музыку. Платят они за это много, в конце концов получают какие-то тексты песен, и от этого никому не хуже. Биллингс говорит — какого черта, в почтовых правилах ничего против этого нет, поэтому он не беспокоится. У него там вышедшее из строя пианино, словарь рифм, и он говорит, что, пока простаки не переведутся, зарабатывать на жизнь можно. Когда этой компанией владел Миллер, Шрейд писал для него тексты песен.

Мюррей задумался. В какой-то мере он восхищался Миллером за безошибочный путь, которым тот шел к взяткам, подкупу, мошенничеству. Даже в выборе прикрытия для противозаконной деятельности Миллер отважился на то, что само по себе было мошенничеством. Какая-то утонченная интуиция позволяла ему точно определять, какому полицейскому давать взятку, сколько ему платить и как отправлять этого полицейского за решетку, когда придет время. Очень ловкая рыба легко плавает в горячей воде, это ее природная среда обитания.

— Что у него сейчас на уме? — спросил Мюррей. — У Миллера?

— Он вернулся к Биндлоу. Находится большей частью в нью-йоркской конторе, но когда в «Эйкесе» большой наплыв туристов, отправляется на время туда. Помощником управляющего. — Бруно снова закурил сигарету и склонился над столом, глядя в свой отчет. — В общем, давай я приведу подробности.

Он живет вместе с женой на Уэст-Энд-авеню. Детей у них нет, зато есть маленький пудель. У миссис Миллер есть своего рода сиделка; по словам швейцара, ей было очень плохо в День благодарения. Миллер работает с десяти до пяти, приезжает на такси домой около половины шестого, почти всегда сидит в квартире, около одиннадцати выходит на прогулку с собакой. Одевается элегантно, утром читает «Таймс», вечером «Телеграм», а также еженедельник «Вэрайети». Обедает в шикарном ресторане на первом этаже дома, в котором находится контора Биндлоу, «У Тервиллиджера». И за все время, что я следил за ним, он не обмолвился ни с кем словом, за исключением официанта. Что скажешь об этом?

— Просто осторожничает, — предположил Мюррей. — Наверное, Биндлоу взял его обратно с этим условием.

— Пожалуй. А Биндлоу придется развязать язык. В конце концов, он вывел на сцену Уайкоффа. — Бруно протянул Мюррей фотографию. — Вот так выглядел Миллер в то время. Я поручил лаборатории сделать увеличение с моментального снимка из старого рекламного проспекта, который выпустил «Эйкес». Сейчас он выглядит почти так же. Прибавил в весе, волос стало меньше, но его вполне можно узнать по этой фотографии.

На ней был высокий, хорошо сложенный человек в шортах, стоявший перед теннисной сеткой, на плечи небрежно наброшен свитер, под мышкой две ракетки. Он щурился от солнца, сияя белыми зубами на загорелом лице, белокурые волосы были взъерошены ветром. Фотография была явно нацелена на то, чтобы заманить в «Эйкес» не утративших надежды старых дев, и, должно быть, подумал Мюррей, оказала нужное воздействие. Он мог представить поднявшуюся над Катскильскими горами тучу отчаяния, когда этот предмет вожделений достался Перл Биндлоу.

Бруно зашел за спину Мюррея и стал с любопытством разглядывать через его плечо фотографию.

— Не особенно похож на букмекеров, которых ты встречал до сих пор, так ведь? — заметил он. — Выглядит так, будто готовится к олимпийским играм.

— Для этого нужно быть любителем, — сказал Мюррей. — А он прирожденный профессионал. — Бросил фотографию на стол. — Это все?

— Все.

— Ничего о Ландине? Ни причины, почему Миллер мог ложно обвинить его? Ни возможной связи между ними?

— Как это понимать? — запротестовал Бруно. — Сам знаешь, я выложил все, что у меня было. Все здесь.

— Все, что я видел здесь, — сказал Мюррей, — это умный букмекер, который откупается от полицейских, когда нужно.

— Угу, — сказал Бруно, — это именно то, что нам требуется, разве не так?

Мюррей улыбнулся.

— Знаю. Я только хотел, чтобы ты сказал это. Показал, какой ты умный детектив.

— Достаточно умный, чтобы понять, когда меня провоцируют, — холодно сказал Бруно. Бросил кожаную папку снова на стол и принялся ее упаковывать. — Продолжать работу по Миллеру?

— Нет. Шрейд очередной в списке. Раскопай на него, что сможешь.

— Сначала возьму выходной. Я устал. Возвращался домой в два часа ночи. Поднимался в семь — уже не помню даже, как выглядят ребята и Люси.

Мюррей был готов к этому. Люси Манфреди была круглолицей, суетливой, она мрачно смотрела на профессию мужа и регулярно открыто восставала против нее.