Горничная особых кровей - Агата Грин

— Можешь идти, горничная.

Я покинула покои владетеля отнюдь не с чувством облегчения. Надо же, ему мало одной женщины, подавай сразу троих!

Отец мне частенько говорил, что настоящему мужчине нужна только одна женщина. Тем, кому нужно больше — не мужчины, а осеменители. А говорят еще, представители старших рас целомудренны.

Я поправила воротник и прошлась по коридору мимо охраны. Интересно, а каково этим лбам находиться здесь, пока их хозяин развлекается?

Час был поздний, но в коридорах и залах особняка все еще было людно. Прислуга готовила дом к Отбору: на нижнем этаже вычищали гостевые покои, где когда-то проживали близкие друзья-приятели почившего мужа Элайзы, на верхних этажах наводили красоту. Если б владетель не сделал меня своей личной горничной, я бы сейчас тоже мучилась с уборочными роботами, а то бы и своими руками работала.

Первым делом я заглянула в спальню, быстро собрала свои вещи. Владетель не шутил, когда говорил, что я должна перебраться в его покои. Уложив вещи, я проверила личный планшет и пригорюнилась: из службы контроля зоны не было сообщений, значит, радовать им меня нечем.

— Регинка? — из душевой вышла Маришка в одном только полотенце. Выжимая чернильно-черные волосы, она подошла ко мне. — А ты что здесь делаешь? Почему не работаешь?

— Аты?

— Я-a? Гримми меня хотела выгнать, но Элайза ей быстро вправила мозги. А вообще… Работа не по статусу будущей жене Тоя Ильмонга. Пока что я его любимая горничная, но скоро он поймет, что я — его судьба.

— У него таких любимых — как снега зимой.

— Они все хотят от него денег, а я хочу стать ему близким человеком, — Маришка улыбнулась.

В особняке эту черноволосую горничную не любили по тем же причинам, что не любили и меня: нас считали распутными. О нас ходили слухи. Поэтому, как бы мы себя ни вели, отношение к нам не менялось, и мы оставались для всех смазливыми, глупыми, недостойными девками. В общем, мы с Маришкой понимали друг друга, очень хорошо понимали, и намеренно действовали на нервы всем этим лицемерным моралистам.

История Маришка — это история обыкновенной наивной девчонки из глухой деревни. Один засранец как-то проезжал через ее деревню, приметил хорошенькую селянку, и увез с собой в город. Когда Маришка наскучила засранцу, он ее выставил.

Молоденькую красотку приметил другой засранец… В общем, засранцев было много, все они умело вешали лапшу на уши деревенщине. Мало-помалу Маришка научилась использовать свою привлекательность и вертеть засранцами — при этом она больше не позволяла тащить себя в постель. Оттого засранцы дружно ее возненавидели и вознаградили множеством оскорбительных, нецензурных и крайне обидных прозвищ.

В особняк Маришка попала случайно, и так же случайно выяснилось, что у нее талант превращать женщин в красавиц с помощью макияжа и укладки. Элайза оценила этот ее талант и оставила своей личной горничной, камеристкой, если по старинке.

Жизнь у Маришки наладилась, и тут явился артист первой категории и искушение во плоти — Той Ильмонг. Бедная горничная влюбилась в экзотичного красавца, и это могло ей навредить.

Я сказала:

— Ильмонг — артист первой категории. Ты пустое место в его глазах.

— Не пустое. Он уже запомнил меня и называет чернулей, — поделилась сокровенным девушка.

— Чернулей? Знаменитый артист мог бы что-то получше придумать.

— Да ты просто завидуешь, — бросила Маришка. — На тебя-то он внимания не обратил.

— Зато на меня обратил внимание владетель.

Горничная скинула полотенце и бросила его на кровать: стеснение девушке было неведомо. Да и чего стесняться, когда фигурка — закачаешься! Белейшая кожа, крутые изгибы, полная высокая грудь — есть, от чего потерять голову.

— Владетель? — переспросила горничная, надевая белье. — Тоже очень интересный мужчина, но, как мне кажется, холодный. Куда ему до горячего апранца! У моего Тоя даже глаза цвета огня.

— Той невысокий.

Нормальный! Не то, что твой высоченный владетель.

Владетель не мой.

Да-а? — усмехнулась Маришка. — А хочешь, твой будет? Я тебя так накрашу, что он дар речи потеряет!

— Спасибо, обойдусь.

Я тоже сходила в душ, переоделась. Взяла на смену свежевыглаженную униформу, шпильки, косметику. Не для того, чтобы выглядеть красивой, а чтобы не казаться неряшливой. После мытья мои волосы стали пушистыми, начали завиваться.

Отцовское наследство — рыже-каштановые кудри.

Кудри…

Маришка тоже кудрявая, поэтому владетель нас и перепутал.

— Мар-и-и-иш, — я отложила расческу и подошла к девушке. — Пару дней назад ты прислуживала владетелю?

— Да.

— И как же ты ему прислуживала?

— Регин, ты чего так смотришь?

— Ты с ним флиртовала?

— Конечно, — кивнула Маришка. — Он любезный — ему прислуживать приятно. Вот и я с ним тоже была любезной, улыбалась, волосы поправляла. Знаешь, как он на мои волосы смотрел? Разве я могу лишать мужчину удовольствия любоваться собой?

Я очень хотела разозлиться на эту вертихвостку, но не могла. Маришка флиртовала — но она флиртует со всеми. Это ее защитная реакция, способ управления мужчинами. Альбинос по-своему растолковал ее поведение. Ошиблись охранники, которые вместо Марины-брюнетки приволокли к владетелю Регину-шатенку.

Вот так всегда в жизни — напортачит кто-то другой, а расхлебывать тебе.

Мы с Маришкой привели себя в порядок и вместе пошли на кухню. Гу встретил нас смешком в бороду:

— Явились, стервочки. Весь день вас не видел, что кушали, признавайтесь?

— Ничего, так что корми нас, несчастных.

Помощник Гу неодобрительно покачал головой — знал, что мы сейчас примемся болтать. Бурча что-то под нос, он вышел с кухни.

Я вздохнула про себя, когда повар поставил перед нами тарелки со слоеной картошкой. Лук, много лука, специи, много специй, жирное сочное мясо с картошкой — тяжелая сытная еда, как любят в Дарне. Да, это не веронийская рыбка…

Первой с едой справилась Маришка. Затолкав в себя побольше картошки с мясом, она торопливо выдула бокал разбавленного пива и начала рассказывать про своего обожаемого Тоя Ильмонга.

Повар слушал без интереса, все больше на меня поглядывал.

— Регинка, ты чего такая кислая? Владетель гоняет?

— Гоняет, — кивнула я. — Но не это меня утомляет. Отмороженные они, эти центавриане. Вроде и люди, а вроде и нет.

— Ну тебя! — фыркнула Маришка. — Ничего они не отмороженные. Просто не показывают чувств. Я б вот хотела переехать жить в ЦФ, — мечтательно протянула горничная. — Видела в фильмах, как они живут. У них все такое чистое, сверкающее, совершенное. Никто не болеет, даже младшие у них на планетах долго живут — могут три сотни лет протянуть!