Поющие кости. Тайны Д'Эрбле - Ричард Остин Фримен

– Если так, то футляр должен пахнуть мускусом изнутри, – заметил инспектор.

– Несомненно. Но прежде чем мы его откроем, необходимо кое-что предпринять. Вас не затруднит передать мне йодоформ, Джервис?

Открыв лабораторный чемоданчик, обтянутый серым полотном, я достал оттуда предмет, похожий на крохотную перечницу, и вручил моему другу.

Держа футляр за металлическую ручку, он щедро обсыпал порошком его крышку. Потом сдул все лишнее, и оба полицейских радостно ахнули – на черной поверхности ясно обозначились отпечатки пальцев с отчетливым рисунком.

– Похоже, это правая рука, – заключил Торндайк. – А теперь займемся левой.

Он точно так же обработал корпус футляра, и когда излишек порошка был удален, на футляре появились многочисленные желтые следы.

Открыть крышку не составило труда, так как по краю она была смазана вазелином – вероятно, чтобы создать герметичность, – и когда ее сняли, из футляра пахнуло слабым запахом мускуса.

– Остальную часть следствия лучше провести в полицейском участке, там, кстати, мы сможем сфотографировать отпечатки пальцев, – сказал Торндайк, закрывая крышку.

– Самый короткий путь – через луга, – подсказал Фокс. – Именно так побежали собаки.

Туда мы и отправились, возглавляемые Торндайком, который бережно нес футляр за ручку.

– Одного не понимаю: как Эллис угодил в эту историю, – недоумевал инспектор, шагая по лугу. – Они ведь с Праттом повздорили и избегали друг друга.

– А я понимаю, – отозвался Торндайк. – Вы сказали, что оба они служили в Портлендской тюрьме, причем в одно и то же время. Похоже, это убийство дело рук бывшего заключенного, которого узнал и шантажировал Пратт, возможно, вместе с Эллисом. Поэтому для нас так важны отпечатки пальцев. Если убийца сидел в тюрьме, его пальчики есть в Скотленд-Ярде. В ином случае нам от них мало проку.

– Это правда, сэр. Я так понимаю, вы желаете встретиться с Эллисом?

– Но прежде мне бы хотелось увидеть кошелек, о котором вы упомянули. Может быть, он дополнит картину.

Когда мы пришли в участок, инспектор отпер сейф и вынул оттуда сверток.

– Это вещи Эллиса. А вот его кошелек, – сказал он, протягивая Торндайку небольшой кошелек из свиной кожи.

Понюхав его изнутри, мой коллега протянул кошелек мне. Запах мускуса был достаточно отчетлив.

– Вероятно, все, что было в свертке, тоже попахивает мускусом, – предположил Торндайк, обнюхивая каждый предмет. – Однако пахнет только кошелек. Больше ни от чего такой запах не исходит. Возможно, меня подводит обоняние. А теперь я могу поговорить с Эллисом?

Взяв ключ, сержант пошел к камерам, откуда вскоре вернулся с узником – высоким плотным мужчиной, пребывающим в крайне подавленном состоянии.

– Не дрейфь, Эллис, – подбодрил его инспектор. – Доктор Торндайк приехал нам помочь, и он хочет задать тебе пару вопросов.

С надеждой взглянув на Торндайка, Эллис воскликнул:

– Да я ничего не знаю об этом деле, сэр, Богом вам клянусь!

– Ничуть не сомневаюсь, но мне бы хотелось кое-что от вас услышать. Начнем с кошелька: где вы его нашли?

– По пути в Торп, сэр. Он лежал как раз посередине дороги.

– Кто-нибудь еще там проходил? Вы кого-нибудь встретили по дороге?

– Да, сэр. За минуту до этого я встретил фермера. Не понимаю, как он мог не заметить этот кошелек.

– Вероятно, кошелька там просто не было. А изгородь там есть?

– Да, сэр, живая изгородь на невысоком валу.

– Ха! А теперь скажите, вы, случайно, не видели здесь кого-нибудь из ваших бывших подопечных? Проще говоря, какого-нибудь экс-заключенного, которому вы с Праттом чем-то насолили?

– Нет, сэр, клянусь. Но за Пратта не поручусь. У него редкая память на лица.

Торндайк на минуту задумался.

– А во время вашей службы были побеги?

– Только один раз. Сбежал заключенный по имени Доббс. Он прыгнул в море, когда был сильный туман, и считался утонувшим. Одежду его прибило к берегу, но тела так и не нашли. Потом о нем никто не слышал.

– Благодарю вас, Эллис. Вы не возражаете, если я возьму у вас отпечатки пальцев?

– О чем речь, сэр, – с готовностью согласился тот.

Потребовав штемпельную подушечку, Торндайк получил отпечатки пальцев подозреваемого и, сравнив их с теми, что были на футляре, не нашел между ними никакого сходства, после чего Эллис вернулся в камеру в чрезвычайно приподнятом настроении.

Сфотографировав отпечатки на футляре, мы отправились на станцию, забрав с собой негативы. Пока ждали поезд, Торндайк давал последние наставления инспектору.

– Учтите, что убийца мог вымыть руки, прежде чем показаться на публике. Осмотрите каждый пруд, канаву или ручей в окрестности: возможно, вы найдете там такие же следы, как и на аллее. А если найдете, исследуйте дно – возможно, он бросил нож в воду.

Фотографии, которые мы в тот же вечер доставили в Скотленд-Ярд, позволили опознать отпечатки: они принадлежали Фрэнсису Доббсу, бежавшему из тюрьмы. В Бейсфорд послали два его фото – в профиль и анфас – с подробным описанием примет. Спустя некоторое время личность подозреваемого была установлена – им оказался некий таинственный джентльмен, уже два года живший в Бейсфорде под именем Руфуса Пембери. Однако найти его не удалось – ни в собственном уютном жилище, ни где-либо еще. Стало лишь известно, что на следующий день после убийства он обратил все свое движимое имущество в ценные бумаги на предъявителя, а затем бесследно исчез.

– Между нами говоря, он вполне заслуживает снисхождения, – заявил Торндайк, когда мы позже обсуждали раскрытое дело. – Это был явный шантаж, а убийство шантажиста, когда нет других способов защитить себя, вряд ли можно считать преступлением. Что касается Эллиса, то он в любом случае был бы оправдан, и Доббс-Пембери отлично об этом знал. Его бы судила выездная сессия суда присяжных, которая, как известно, собирается не чаще трех раз в год, а к этому времени все улики были бы утрачены. Надо отдать должное Доббсу – он весьма умен, решителен и находчив. И к тому же развеял миф о безошибочном чутье ищеек.

Существует мнение, что дети и животные обладают некими чудесными способностями, непостижимыми для разума взрослых и стоящими неизмеримо выше любых соображений, диктуемых здравым смыслом. Это суждение, объясняемое любовью к парадоксам и весьма популярное среди населения, в основном среди дам определенного круга, для миссис Томас Солли являлось непреложной истиной.

– Просто диву даешься, как они все понимают, эти малые дети и твари бессловесные, – рассуждала она. – А вот поди ж ты, все видят насквозь. Их не проведешь. Умеют отличить золото от грязи и сердца человеческие читают словно книжку. Чудеса, да и только. Видно, чутье у них такое.