Франкенштейн в Багдаде - Ахмед Саадави

В следующий же раз женщина рассказала, что своими глазами видела, как преступник вскарабкался по стене дома Барышника и перепрыгнул на второй этаж к Илишу. Наверняка он задушит ее спящую прямо в постели. Все равно ведь подумают, что она скончалась от старости. Так и уйдет тихо, во сне. А люди посудачат и забудут…

Он спустился по ступенькам и в свете керосиновой лампы увидел, что Илишу сидит в большой комнате, служившей гостиной. Она молилась святому Георгию. Слова ее брали за душу, хотя языка, на котором она говорила, он не понимал. К огромной иконе, закрепленной на стене, она обращалась по-ассирийски. Ему померещилось, что кто-то ей ответил. Он встал поближе у двери, прислушался и убедился, что разговаривают двое. Однако в скудно освещенной комнате, кроме старой женщины, страстно прижимающей металлический крест на четках к губам, никого не было. Она обернулась и заметила его. Облезлый кот потерся об него и сел в ногах у Илишу. Он застыл, не зная, куда деваться – старушка смотрела на него глазами, наполненными материнской лаской. «Иди сюда, сынок!» – позвала она, и он, как маленький, послушно подошел к ней, упал в ее объятия и расплакался…

Умм Салим и соседки, конечно, не поверили женщине, но от ее рассказа дрожь пробежала по телу, и они в один голос вскрикнули: «О, Всевышний!» История произвела впечатление, и не важно, что она была выдумана от начала до конца. Ведь именно для того, чтобы убежать от рутины жизни в квартале аль-Батавин и перенестись в чудесный мир воображения, они проводили по полдня во дворе у Умм Салим и были благодарны этой осуждающей ад-Далляля женщине за то, что она их же и обманывала.

– Да покарает тебя Аллах, Фарадж ад-Далляль! На том свете тебя уже заждались! – заголосила Умм Салим, и остальные подхватили ее проклятья, припомнив все возможные ругательства. Женщина осталась довольна тем, что ее поддержали, и неожиданно для себя поняла, что не так уж она и злится на Фараджа ад-Далляля.

2

Было тепло, поэтому Илишу сняла темную кофту, которую всегда носила, оставшись в легком голубом платье с узором из черных цветков по кайме, напоминавших о скорбном периоде ее жизни. На прошлой неделе она не навещала отца Иосию, вместо этого ходила в церковь Мар Кардага, чтобы исполнить, уже с опозданием, свои «исламские» обеты. Она не забыла прилепить к железному гонгу на воротах Англиканской церкви Святого Георгия в Баб-аш-Шарки смесь из разведенной водой хны и оставить лепешки из нее же на стене одной из заброшенных синагог, а также при входе в соборную мечеть аль-Орфали в начале улицы ас-Саадун. В заключение Илишу разбрызгала воду над цветами в саду у сиро-яковитского православного храма. Все эти сложные ритуалы заняли у нее целую неделю.

Прежде чем увидеться с отцом Иосией, она зажгла ароматические палочки в алтаре Девы Марии в церкви Святого Одишо. Это был последний ее обет. За прошедшую неделю отцу Иосии дважды звонила младшая дочь Илишу, и он уже собирался посылать за ней дьякона Надира Шмуни, если сегодня она не появится.

Перед молитвой отец подошел к Илишу и с улыбкой сообщил ей, что в полдень должна позвонить Матильда. Она обрадовалась и поблагодарила отца. Во время службы Илишу шептала за священником: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволения», в то время как на самом деле вспоминала последний разговор с дочерью, который состоялся три недели назад.

Она помогла прихожанкам расставить на широких столах в зале для церемоний принесенную ими еду. После трапезы отец Иосия, молодые дьяконы, служка и двое полицейских, которые на входе охраняли храм, попрощались со всеми, кроме Илишу, которая присела на скамейке в ожидании звонка. Тишина в храме действовала на нее угнетающе. Телефон отца Иосии пищал уже трижды – ему по очереди звонили родные, друзья и другие священнослужители. Наконец раздался долгожданный звонок. Услышав голос Матильды, отец Иосия просиял и протянул телефон Илишу.

– Хильда была больна… Мы не хотели тебе говорить… Психическое расстройство… Она в больнице, но ей уже лучше.

– Матильда… Даниэль вернулся… Мой сын вернулся…

– Вообще Хильда обижена на тебя. Она сказала, что не будет с тобой больше разговаривать… Нет, ее здесь нет… Она не слышит наш разговор… Она рассердится, если узнает, что я звонила.

– Сейчас он со мной… Он не хочет никому показываться, выходит из дома только ночью, через крышу… Пропадает на несколько дней, но потом все равно возвращается.

– У тебя все в порядке? Я столько раз пыталась связаться, но не получалось. Чуть с ума не сошла!

– Я в порядке… Как Хильда, как ее мальчики? Как твои детки? Растут потихоньку?.. Дай я с ними поговорю.

– Хильда в больнице… Ей лучше… Ее старший сын – копия Даниэля! Он в этом году в медицинский собирается поступать.

– Даниэль, душа моя… Сынок мой любимый…

– Я отправила тебе пятьсот долларов. Их можно будет забрать в обменном пункте Айада аль-Хадиди в аль-Карраде… На имя отца Иосии. Он получит и передаст… Тебе еще что-нибудь нужно?

– Мне нужно, чтобы вы вернулись домой, чтобы дом ожил…

– Мы не вернемся… Это ты должна переехать к нам. Тебе здесь будет лучше.

Вспомнив про то, что могла задеть религиозные чувства матери, Матильда добавила:

– Здесь в Мельбурне есть ассирийская церковь… Храм Святого Георгия. Тебе это о чем-то говорит? Я рассказала отцу Антуану Михаилу о тебе, он будет рад тебя видеть.

– Я никуда не поеду. Я останусь с сыном, с Даниэлем.

– Скажи этому своему Даниэлю, что дочери хотят повидаться с тобой, он поймет…

– Это ты должна понять, Матильда!

– Да ведь эта страна в огне… Господи! Вот как мне не плакать, как не расстраиваться?! Ты меня просто убиваешь! Как ты любишь нас мучить!

– Не расстраивайся и не мучайся!.. Не звони, пока в себя не придешь!

– Что значит «не звони»?!

Илишу передала трубку отцу Иосии и почувствовала, что от стояния затекли ноги. Она всегда разговаривала с дочерью стоя. В груди у нее все клокотало от гнева. Она присела и посмотрела на отца Иосию, который, выслушав инструкции, как получить перевод, дал Матильде отчет о том, регулярно ли получает Илишу пенсию и помощь малоимущим через церковь. «У нас не так все хорошо с финансами, но мы постараемся приехать в Ирак и забрать ее, пока не стало еще хуже, – добавила она. – Мы силой ее увезем… Она не имеет права над нами так издеваться».

Отец Иосия подбирал мягкие слова, чтобы успокоить расстроенную Матильду. Но согласиться с ней он не мог, долг не позволяет ему поощрять прихожан, которые хотят уехать. Запрещать он, конечно, никому не будет. Он ни разу не отказался заверить свидетельства о венчании и крещении, необходимые тем, кто намерен искать убежище в ассирийском храме на чужбине…

Разговор закончился. Илишу выглядела поникшей. Отец Иосия проводил ее до ворот и предложил довезти до дома на машине, но она отказалась. Она, как всегда, возвратится домой на маршрутном автобусе с остановки в начале улицы напротив Технологического университета. Перед тем как попрощаться, Илишу сняла толстые очки и с глазами, полными слез, решительным тоном заявила, что не хочет больше разговаривать ни с кем по телефону, что ей не нужны эти звонки. Отец Иосия улыбнулся и положил руку на ее сухое плечо. Если он не принимает ее просьбу всерьез, то со следующей недели она будет ходить в церковь Мар Кардага. Сюда больше не придет.