Истории для девочек - Лидия Чарская

Она поняла меня. И я заплакала вместе с нею… Это уже не были слезы гнева, обиды… Ласка Барбале размягчила мне сердце… В уме зрело решение.

Я решила бежать.

И это мое решение было твердо.

План бегства я уже составила. Меня в Гори знала последняя армянка-торговка, знал последний грязный татарчонок. Меня могли вернуть. Но я все предусмотрела.

Я знала одного маленького бедного странствующего музыканта, сазандара-грузина Беко. Он жил в беднейшем квартале Гори за базарною площадью. Говорили, что его мать, старая Сарра, была колдунья. У сазандара Беко была волынка. Он приходил в сады богатых горийцев и пел свои песни… Беко был одного роста со мною и обожал серебряные абазы[51]. Когда ему бросали их из окон, он кидался на них с такою жадностью, точно от этого зависела его жизнь. У меня был подарок от папы, новенькие, блестящие два тумана, и я решила дать их Беко с тем, чтобы он продал мне свои лохмотья. Маленький сазандар беспрепятственно мог проникнуть в горы, не возбуждая подозрений… И я решила превратиться в маленького сазандара.

С этой целью накануне задуманного мною бегства я велела оседлать Шалого и поехала в Гори.

Я ехала тихо, опустив поводья, несказанно удивляя татарчат, привыкших к моей бешеной скачке. В последний раз оглядывала я грустными глазами мой Гори, развалины, долины. На базарной площади затихала жизнь. Время близилось к закату. Толстые армянки сидели около своих лавок, шелушили тыквенные семечки и сплетничали. Персиянин, продавец тканей, кивнул мне головой и похвалил мою лошадь.

– Сарем, – спросила я, – не знаешь ли, как проехать к старой Сарре?

– Надо прочь с коня, сиятельная княжна. Так не проедешь. Надо спуститься рядами, за угол налево, – пояснил он и потом, мигнув лукаво глазом, спросил: – Приехала гадать к старой Сарре?

Я поблагодарила его, спрыгнула с лошади и, передав ее персу, хотела уже идти по указанному пути, как вдруг перед нами вырос как из-под земли Беко. Он шел со своей волынкой, напевая что-то вполголоса.

– Беко! – крикнула я. – Подожди меня: я шла к вам.

Он приблизился удивленный и как бы немного испуганный.

– Что надо сиятельной госпоже? – спросил он.

– Мне надо сказать тебе по секрету, – шепнула я, чтобы не услыхал Сарем, и тотчас же добавила вслух: – Сведи меня к матери твоей, я хочу узнать мою судьбу.

Он повел меня к ней. Дорогой я пояснила ему, что желаю купить у него его волынку и его рваное платье. При моем обещании дать ему два тумана глаза его заискрились.

– А зачем нужна госпоже бедная одежда сазандара? – лукаво жмурясь, спросил он.

– Видишь ли, Беко, – солгала я, – у нас затевается праздник… ты знаешь, свадьба моего отца… он женится на знатной русской девушке. Я хочу одеться сазандаром и спеть песню в честь новой деды.

– Но ты не умеешь играть на волынке, госпожа, – засмеялся Беко.

– И не надо… Я скажу, что волынка сломана, и она останется за плечами, я буду только петь…

– В таком случае, идем. Я сведу тебя к матери. Она должна согласиться, ведь мое платье ветхо, почти лохмотья, а волынка не стоит ничего. И если госпожа обещает два тумана…

– Я дам тебе их, Беко, – поспешила я его успокоить.

– Мать согласится, – подтвердил он и тотчас добавил: – Мы пришли, госпожа.

То, что я увидела, превзошло все мои ожидания. Странствующий сазандар – беднейший человек в Грузии. А Беко только начинал свою деятельность. Он жил с матерью в жалкой лачуге, примостившейся углом к базарной кузнице и закоптелой как уголь вследствие этого соседства.

Я толкнула маленькую дверь и очутилась в темноте.

– Деда, – произнес Беко, – я привел сиятельную госпожу. Ты слышишь, деда?

– Я здесь, сынок, – ответил из дальнего угла глухой и хриплый голос.

– Но тут темно как в могиле. Я ничего не вижу! – робко произнесла я.

В ту же минуту чиркнула спичка. Желтенькое пламя ее заколебалось в углу.

Люди считали мать Беко колдуньей. Она никуда не выходила из своего жилища, точно боялась солнечного света. Зато к ней охотно шли темные, наивные жители бедного квартала. Она гадала им на картах, зернах кукурузы и кофейной гуще.

Я невольно вздрогнула при виде худой, сгорбленной, еще не старой женщины в ярких пестрых лохмотьях, с выглядывающими из-под шапочки седыми космами. Ее глаза горели неспокойными огоньками.

– Будь здорова, сиятельная княжна Нина Джаваха, – произнесла она.

– Откуда ты знаешь мое имя, Сарра? – удивилась я.

– Нет ничего на свете, чего бы не знала Сарра, – странно засмеялась она, – знает Сарра и то, что делается за десять тысяч верст отсюда.

– Матушка, – робко произнес Беко, – княжна желает… – И он тихо и скоро начал передавать ей причину моего прихода.

Она слушала внимательно, блуждая глазами по моей фигуре, и вдруг вскрикнула:

– Два тумана! Великие силы темные и светлые, два тумана! За ветхие лохмотья два тумана! Верно ли я слышала, Беко?

– Верно, – произнес мальчик, – и за волынку тоже.

– Хвала темным и светлым силам! Теперь старуха Сарра может питаться и не одними кукурузными зернами!..

А к празднику купить мокко[52], настоящего турецкого мокко, и долю табаку!

Она неожиданно взвизгнула и дико закружилась по комнате.

– Долю табачку и настоящего турецкого мокко! – выкрикивала старуха, кружась, точно в исступлении безумия.

Я дрожала от страха…

– Беко, – сказала я, – возьми свои два тумана и отдай мне платье… Мне пора идти.

– Да, да, сынок, дай ей платье, ей пора идти, – подхватила старуха, – только получи с нее два тумана! – еще громче выкрикнула она хриплым, неприятным голосом.

– Вот два тумана, Беко… – произнесла я и протянула руку.

В ту же минуту я почувствовала на ней прикосновение острых крючковатых ногтей, и вмиг червонцы исчезли с моей ладони.

Старуха Сарра по-прежнему прыгала и приплясывала. Когда Беко передал мне платье в узелке и инструмент, я кивнула ему и уже было направилась к выходу, как старуха очутилась передо мною и загородила мне дверь.