Я сделаю это для тебя - Салма Кальк

живым, и не угодить ни в какую темницу или, того хуже, на гильотину. Уж наверное, у них там есть гильотина, у революционеров?

Я поняла, что помощи мне от него сейчас никакой, и что я скажу — то и будет.

— Верно, Алексей Кириллыч, был там демон. И видели мы его — вот как я сейчас вас вижу. Был он высок, как полтора, а то и два человека ростом, могуч и красноглаз. И прикован к стене. А его злоба чёрная и мысли дурные могли проникать из него наружу — и имели вид тех самых тварей, с которыми все мы сражались в верхнем зале.

Я рассказала о битве — уж наверное, ничего таинственного в ней нет. Да и те, кто вернулся раньше, тоже должны были рассказать, да не по разу. И о том, как приметила видимый только мне путь — по неизвестной, конечно же, причине. Увидела да увидела. И пошла, а Анри за мной, и от наших отсекли, и дальше мы сражались вдвоём. Победили тварей, дошли до демона, поговорили. Освободили, он побрыкался и попытался нас уничтожить, у него не вышло… и дальше почти без перехода о том, как пошли посмотреть, что там есть ещё, и пришли к Сердцу Горы.

Я не знала, существует ли в каких-нибудь местных легендах Пётр Иваныч и его внучка. И умолчала о своём знакомстве с местными нетипичными бурундуками. Мол дедок-бурундучок и внучка его, которая сказок наслушалась да освободить великого героя захотела. И о том, как Сердце Горы, то есть — тамошняя хозяйка, отправила демона куда-то, куда ему было нужно, Аюна пошла с ним, а мы с Анри отправились в некое благословенное место, где провели в праздности и лени семь дней. И очень удивились, что здесь утекло незнамо куда полтора года. Привезли подарки, завтра отдадим. Больше пока туда не собираемся.

Оглядела всех за столом внимательно, громко подумала — и это всё, не спрашивайте больше ни о чём, пожалуйста. Кажется, мысль вполне дошла, во всяком случае, дополнительных вопросов мне не задавали. Более того, потянулись постепенно по домам — мол, хозяйка в дом вернулась, вот и славно, живём дальше. А утром кому на рыбалку, кому в лес, кому в огород, всё же лето — не зима.

А я поняла, что ужасно устала. Потому что ещё сегодня утром мы встречали Лёшку в иркутском аэропорту и потом стояли у могилы Женевьев. А потом собирали вещи, и я обнимала Лёшку на пороге квартиры… Да и переход из зимы в лето — тоже не так прост, как может показаться, или вы постепенно адаптируетесь, или же полгода зимы, а потом хрясь, и жара. Хрясь по голове, по всем сосудам, по костям, которые ломит, и ещё по каким-нибудь другим частям тела тоже. И не только у меня, отметила я, глядя на отчаянно прячущего зевок Анри.

Поднялась и тем самым подала знак к окончанию посиделок.

Впрочем, главные и ближние никуда идти не торопились. Кто-то что-то допивал за столом, кто-то помогал нам с Меланьей таскать на кухню тарелки. Марьюшка пользовалась тем, что её нынешний супруг в отъезде, сразу же сказала, что от своей службы не отказывается, и даже о таком непотребстве не думает. Я только вздохнула тихонечко. Но с ней мне здесь привычнее, это точно.

Анри тихо беседовал о местных делах и о каких-то занятиях солдат из крепости с отцом Вольдемаром и Алексеем Кириллычем, на кухне мои помощницы мыли посуду — согретой водой и магической силой, коты заняли стратегические точки на полу, на лавках и на печи… а я выскользнула наружу, в тёплую летнюю ночь. Мне очень нужно было повидаться кое с кем.

Луна висела далеко впереди, над водой, лёгкая рябь рисовала на воде дорожку, и я вспоминала, как в детстве хотела уйти по такой дорожке куда-то. Вот почти пришла. Только опять же куда?

За неделю дома я почти отвыкла от ножа у пояса, а тут вернула сразу же. Вынула, проткнула палец и выдавила на землю несколько капель крови.

— Алёна Дмитриевна, Пётр Иваныч, имею в вас нужду. Вернулась домой, была бы рада повидаться и парой слов перемолвиться.

И что вы думаете? Откликнулись, как миленькие.

Светящимся облачком плыла по верхней дороге Алёнушка, в траве зашуршал бурундук и оборотился человеком.

— Здравствуй, Пётр Иваныч, — поклонилась я. — Как живёшь-можешь?

— И ты здравствуй, Евгения Ивановна, — поклонился он в ответ. — Помаленьку. Скучаю вот, видишь, без внученьки-то.

— Мы так поняли, что у неё там всё хорошо. Её демон был здоров и благополучен, когда несколько часов назад я с ним разговаривала.

— Так и говорит, — закивал старичок-бурундучок. — Весточки присылает, говорит — всё хорошо. Эх, правнуков бы дождаться, что ли.

— Дождёшься, непременно дождёшься, — усмехнулась я. — Доброй тебе ночи, Алёна Дмитриевна, — поклонилась подошедшей. — Как ты тут?

— Сказала бы, что с божьей помощью, но кому-то может оказаться не по нраву, — усмехнулась та. — И тебе доброй ночи, Евгения Ивановна. С возвращением домой.

— Да уж, домой. Только что ж никто не предупредил, на какой срок я тот дом покину? Тут уже скоро трава на крыше прорастёт!

— А если б знала? Что, не пошла бы? — усмехнулся вредный дед.

— Не на семь дней, а на минуточку.

— Тут бы месяц прошёл.

— А почему так?

— Потому что вы заходили и выходили через крепость Хэдегея, а там после его заточения всё странно, — отмахнулся дед. — Силы магические пронизывают земную твердь, и воду, и воздух, и всё, что есть сущее. А в том месте течение сил нарушено.

— Мы же убрали проблему. Аномалию.

— Но сколько веков она там была? — пожал плечами дед.

— И как теперь?

— Или прорехи зарастут и всё восстановится, или нет.

— Но опасность для живущих здесь есть?

Дед переглянулся с Алёнушкой.

— Опасности нет, — сказала она. — Если не будут совать нос в ту крепость.

— А если будут и попытаются там что-то наладить?

— Вот там и поглядим.

— А пока выходит, что и связь волшебная работает, и порталы, и что там ещё бывает? — уточнила я на всякий случай.

— Именно так, — важно кивнул дед.

— О чём из здешнего мне ещё нужно знать вот прямо сейчас? — оглядела обоих.

— Да всё тут путём, — отмахнулась Алёнушка. — Жизнь идёт. Привыкнешь снова.

И хорошо, что жизнь идёт.

— Да я и отвыкнуть не успела, у меня-то десять дней прошло, — усмехнулась я.

Шаги за спиной и скрип двери обозначили явление Анри. Оглядел нашу троицу, поклонился изящно, как умеет только он.

— Рад вас приветствовать, господин бурундук и госпожа Алёна, — сказал он. — Всё ли благополучно здесь и наверху?

— Всё, всё, — ворчливо сказал дед. — Не развалилось без вас. И ещё не развалится, если что, так что не боись, иди, куда там нужно, — и подмигивает Анри, вот прямо подмигивает, холера такая полосатая.

— Дом посторожим, за крепостью присмотрим, — сказала Алёнушка.

Вот так. Прямым, можно сказать, текстом, ясно?

— И спасибо вам за это, — вновь поклонилась я.

— Значит, бывайте, — дед подмигнул нам обоим, оборотился в зверька и только мы его и видели.

А Алёнушка просто молча поклонилась и исчезла.

Я взяла Анри за руку.

— Поговорим?

5. Я выбираю тебя

Я прислушалась. На кухне звенел голос Меланьи, кто-то смеялся — подружки-соседки, наверное, кто-то звал «кис-кис-кис», кто-то из кошачьей молодёжи отзывался. Тогда я пошла к другим дверям — не выпуская руки Анри. Но с той стороны тоже были открыты окна, и мы услышали, как Дуня выговаривает Асканио:

— Вам ведь, господин маг, было ясно сказано — ногу не трудить чрезмерно. А вы что с ней делали? Прыгали? На дерево в лесу лазали? Белкой, что ли, себя возомнили? Великой волшебной белкой, — усмехнулась она.

— Отчего же сразу белкой? — живо откликнулся Асканио. — Кем-то покрупнее, наверное.

Мы с Анри переглянулись и синхронно усмехнулись — тихонечко. И я потянула его за руку вниз. Через калитку, через улицу, мимо забора Пелагеи, то есть уже Софьи, и ещё вниз… на берег. Отойти немного от жилья, вот, тут есть хороший камень. Помнится, поначалу я очень любила на нём посидеть. И посмотреть на воду. Когда ещё надеялась, что всё как-то вернётся назад. Но назад ничего не вернулось, ушло вперёд, да как — захочешь придумать такое, и не выйдет ведь. А вот вышло.

И где-то тут, возле этого камня, мы с Анри и познакомились по-настоящему. По нашему личному счёту — полгода назад. А по-здешнему — уже два года минуло, вот так.

— Ты же не собираешься завтра утром сбежать, не попрощавшись? — усмехнулась я, обхватив его обеими руками.

Он тут же обнял меня, некоторое время молчал, а потом сказал:

— Как раз думал, как лучше прощаться.

— Никак не прощаться, — замотала головой я. — Ты меня одну