Дольмен - Николь Жамэ

– Мари Кермер! Не беспокойтесь, Армель, это ко мне…

Подняв голову, Мари увидела Керсена-младшего на верху каменной лестницы, ведущей из огромной прихожей в жилые помещения. Армель переключилась на Жанну:

– Не теряйте времени: вас ждут на кухне! Нужно как следует принять нашего дорогого Риана, сделайте все, на что вы способны! Ступайте!

Мари вздрогнула. Прихожая старинного замка всегда казалась ей зловещей. Вход на гранитную лестницу охраняли фигуры рыцарей, а древнее оружие и военные трофеи, развешанные по стенам, внушали мысль, что время здесь остановилось несколько веков назад. Внезапное вторжение Жюльетты де Керсен было как глоток свежего воздуха. Хрупкая, пленительная, одетая во все розовое девушка звучно расцеловала Мари и принялась рассказывать, что она только что проводила Од Перек, которая уехала погостить к бабушке в Рен.

– О чем это вы там шепчетесь? – Пи Эм бесшумно спустился с лестницы. Жюльетта одарила его улыбкой примерной дочери и вспорхнула на второй этаж. – Итак, кому обязан честью? Дочери нашей экономки или бывшему офицеру полиции?

«Не может избавиться от дурацкой спеси», – пришло ей на ум. Мари знала его с незапамятных времен, но из-за разницы то ли в социальном положении, то ли в возрасте – Пи Эм был на десяток лет старше – при встречах они ограничивались банальными приветствиями или пустыми репликами. Сообщив, что он будет счастлив ответить на ее вопросы, Керсен-младший повел Мари в библиотеку.

– Не откажу себе в удовольствии и вам задать парочку – хочу, так сказать, из первых уст услышать, что правда, а что ложь во всех этих сплетнях, – слащаво протянул он. – Как романтично! В нашей дыре давненько такого не случалось!

– Уверяю вас, убийство моего брата – отнюдь не сплетни, – резко произнесла Мари, чтобы положить конец его намекам.

Приняв обиженный вид, Пи Эм открыл перед ней дверь библиотеки, пропуская ее вперед.

Если большая часть замка и напоминала средневековый склеп, то библиотека производила великолепное впечатление. Деревянные стеллажи ломились от книг, в воздухе витал аромат пчелиного воска и старой бумаги.

Керсен-младший, не умолкая ни на секунду, продолжал распространяться, что, дескать, если верить слухам, столичный сыщик отстранил Мари от дела, и, следовательно, он может предположить, что визит носит частный характер… Она, прервав его, произнесла:

– Ив Перек утверждает, что подкуплен вами с целью повлиять на результаты голосования в муниципальном совете.

– Что? Это гнусная ложь!

Глухой голос заставил их вздрогнуть.

– Напротив, это чистая правда.

Мари и Пи Эм не заметили, что в библиотеке находился еще и Артюс, спрятанный в тени огромного кресла. Из полутьмы выплыл орлиный профиль, и Мари невольно вздрогнула. Каждый раз, когда она видела внушительную фигуру и необычное лицо владельца замка, ей становилось не по себе. Он продолжил важным и невозмутимым тоном:

– Я предложил Иву Переку двести пятьдесят тысяч евро, зная, что он испытывает денежные затруднения. – Старик остановил на Мари непроницаемый взгляд, его тонкие губы дернулись, что, по-видимому, означало улыбку. – Разумеется, это было исполнено по всем правилам высокого искусства, чтобы сделка выглядела вполне законной, если захотите ознакомиться со счетами…

– Благодарю за доверие, отец!

Возмущение и разочарование Перека-младшего не вызывали сомнений.

– Двести пятьдесят тысяч евро – огромная сумма, слишком большая, чтобы просто помешать Ле Бианам расширить фабрику, – заключила Мари.

Артюс поднялся, опираясь на трость с серебряным набалдашником, величественный, высокомерный. Его позиция ясна: в отличие от Лойка, который не от большого ума мечтал о модернизации, и Ле Бианов, чьи невежество и алчность могли толкнуть их на любое преступление, он хотел любой ценой сохранить остров нетронутым, сберечь то, что еще оставалось от его дикой и самобытной природы. Сделав усилие, Мари посмотрела ему прямо в глаза:

– Как вы объясните, что эта история всплыла в мэрии, да еще в столь одиозном виде?

На лице старика промелькнула досада.

– Понятия не имею. О сделке знали только двое. Если, разумеется, он сдуру не посвятил в нее свою жену. Не мне вам объяснять, какой легкомысленностью она отличается, верно?

Последние слова были произнесены с таким презрением, что Мари задохнулась от обиды. Значит, слухи о связи ее племянника и Шанталь дошли и до старика. Меняя тему, она непроизвольно повысила голос.

– Отлучался ли кто-нибудь из замка в ночь убийства моего брата?

Пи Эм, который не мог усидеть на месте от возмущения, взвизгнул:

– Куда она лезет? Она окончательно сошла с ума! Скоро нам предъявят обвинение в убийстве!

Повелительным жестом Артюс прервал истерику сына и, загородив его спиной от Мари, произнес медоточивым голосом, от которого ее передернуло:

– Дитя мое, увы, я уже давно страдаю бессонницей и слышу малейший шорох. Выйди кто-либо той ночью из замка, уверяю, это не осталось бы мной не замеченным.

Керсен-младший тут же подхватил, пустившись в разглагольствования, словно желая оправдаться:

– Ни единой души! Впрочем, я даже проигнорировал мальчишник, устроенный вашим женихом. Нет, в заслугу я это себе не ставлю, просто не люблю обильных возлияний, да еще плохим вином…

– Пьер-Мари, проводите мадемуазель!

Приказ упал как нож гильотины. Перед уходом Мари бросила наглому старику:

– Уверяю, от майора Ферсена вы так легко не отделаетесь!

Дверь за ней закрылась. Артюс взмахом трости заставил сына обернуться и прогремел, зло сверля его глазами:

– У тебя не только нервы, но и мозги ни к черту! Не принимай ее за дурочку! А теперь я требую, чтобы ты немедленно рассказал, чем занимался в ночь смерти Жильдаса.

Пи Эм покосился на него, не отвечая.

– Я слышал, как ты вернулся в три часа ночи. Не тяни! Выдержав паузу, Пи Эм со снисходительной улыбкой заметил:

– Я вышел из того возраста, когда отчитываются перед родителями!

– Говори! Или что, возникли проблемы?

– Никаких проблем, отец. Все проблемы решены. – Он снова растянул губы в улыбке, которая плохо вязалась с его тревожным взглядом, резко повернулся и вышел.

Весть о связи Шанталь и Никола уже облетела остров. С быстротой молнии переходила она из уст в уста базарных торговок, обсуждавших ее с наслаждением истинных гурманов. Каждой не терпелось, опередив остальных и сопроводив новость дополнительными подробностями, увидеть на других лицах волнение, только что испытанное самой.

Гвен была не из тех, кто тратит время на пересуды. Она с безразличным видом пересекала рыночную площадь, не упуская, однако, из внимания ни словечка из того, о чем шептались вокруг.