Последний инженер - Евгения Мелемина

Разрастающиеся города вытеснили сельскохозяйственные угодья, леса истощились, реки превратились в канавы. Скопления людей стали ужасны: перегруженный до аварийного состояния транспорт, неподвижные дороги, безработица, расплющенные в давках дети, нехватка жилья, вытеснившая на улицы множество добропорядочных граждан.

Уменьшить население не получалось: привыкшие безболезненно рожать женщины рожали; пожилые умирать не собирались, а сзади их подпирала молодь, и вовсе рассчитывающая жить вечно. Пожилые требовали хороших пенсий. Пенсионный фонд начал таять, и восстановить его можно было только за счет молодых. Те быстро обнаружили основную статью расходов своих налоговых вложений. Начались волнения, а после – паника. У древних племен был такой обычай – ставшие обузой старики оставлялись в северных пустынях и азиатских лесах. Закон выживания, несовместимый с нынешней цивилизацией и ее задачами, но многие вдруг вспомнили о нем и начали требовать выгнать стариков за пределы городов. Другие кинулись листать священные книги и нашли там неопровержимые доказательства того, что человек должен в конце концов быть мертв, и никаких вам имплантов. Дело запахло жареным. Ненависть и привычка уничтожать инаковость неумолимо вели ситуацию к массовым бойням, и как бы я был рад, если бы эти бойни случились! Да, женщины выбрасывали и убивали детей, семьи выставляли стариков за порог, но это были бытовые преступления, которых полно в любом обществе, даже не страдающем от перенаселения. Просто их стало немного больше. Никто не вышел на улицы, чтобы отстоять свое жилье и жизнь, все ждали решения свыше, и оно пришло. Людям объявили: давайте уничтожим всех меха и тех, кто их создавал! Вот оно, настоящее зло, оно и отнимает наши ресурсы, улицы, площади и дома. Столько грязи было вылито на меха, что до сих пор отмыться не можем. День и ночь крутили страшные истории про меха-насильников, меха-маньяков, меха, занимающих квартиры добропорядочных граждан. Унавозили почву. Вырезали тысячи ни в чем не повинных инженеров, сотни тысяч меха. Угробили лаборатории, остановили дорогостоящие разработки, обескровили армию – она вполовину была укомплектована армс-меха. Страшный регресс, и не в первый раз! Была до нас культура, развившаяся на пространстве, лишенном привычных ресурсов – нефти и газа. Люди того времени нашли способ и средства для создания уникальных механизмов и отдали свои малочисленные жизни в их руки, и снова – были те, кто предупреждал: дело плохо закончится, нельзя полностью полагаться на технику, нельзя восстанавливать популяцию прямым клонированием! Наплодили вырожденцев, катастрофически сузили генофонд, а потом перепугались и избавились от своих изобретений. О них многие слышали, но почти никто не видел – эти машины сейчас называются Мертвыми.

Джон остановился. Он потерял нить рассуждения и задумался.

– Я хочу сказать, что биомасса, шастающая по улицам, не заслуживает любви и понимания. Все, чем она занималась на протяжении тысяч лет, – это попытками выжить, желательно стадом, желательно за чужой счет, желательно, чтобы их никто не трогал, а если тронут – желательно спрятать голову в задницу и переждать. А еще желательно выбросить, сломать и уничтожить творения действительно умных людей, редких в этой импотентной в целом массе.

– Ты пропустил эпоху конструкта, – задумчиво сказал Шикан. – Не вписалась?

– Не вписалась, – признался Джон. – Что такое эпоха Конструкта? Ты знаешь? Я не знаю. Никто не знает. Имеем приблизительное представление: восторжествовавший логос, запрет на эмоции, гипнотические практики, бездушные решения. Кажется – страсть какая, как же так могло произойти? Ведь без здоровой эмоции человек ни шагу не сделает. А ведь сделали. За короткий отрезок времени опрокинули все понятия о прошлом, упорядочили, продумали… Одни изобретения чего стоят. Вертикаль, Спираль, Космина – что это такое? Для чего построено было, по какому принципу работало? И таких чудес десятки разрушены, а через сто лет не останется и следа… Полагаем: человек не может без искусства. В нем заложена потребность творить, и теологи почитают ее за искру Божью, а люди – за продукт эмоционального, эстетического томления, правда? Конструкт и тут преуспел! Творения Логоса оказались ничем не хуже прежних, выплаканных и выстраданных творений. Вопрос задается: может, эмоция – нижняя, неупорядоченная форма Логоса? Может, правильно человечество тогда шагнуло, правильно выбрало направление? Но теперь этого не узнать, эпоха завершилась. Куда делись наши конструктивные друзья? Неизвестно. Как в воду канули. Остались только сопливые нытики, плачущие дамочки и геройствующие болваны.

– Ты напоминаешь мне одного прихожанина, который ненавидел бездомных, но вместе с ними валялся в грязи и истязал себя, а потом сказал, что конкретно эти бездомные – нормальные, а вот остальные, которых он никогда не знал, – животные, подлежащие немедленному уничтожению.

– Тебя я тоже ненавижу, если ты об этом, – ответил Джон. – Ты все же проживаешь во вполне человеческом теле. Извини, обычно я не выхожу за рамки вежливости.

Шикан улыбнулся и потянулся за новой лимонной долькой.

– Это не может меня обидеть, – сказал он. – Твои рассуждения вообще не имеют смысла, поскольку остаются рассуждениями, а на них каждый имеет право. Тот прихожанин имел право рассуждать о массовых убийствах и был в своем праве, пока не кинулся бы осуществлять безумные идеи. Эти беседы носят характер камерный, локальный… доморощенные политики и вершители, бунтари и оппозиционеры, расисты и шовинисты. Если пройтись по квартирам, мы обнаружим их всех, и тем не менее продолжаем жить в правовом государстве, покой которого изредка нарушают митинги гильдии Природы, и те добиваются права высадить какую-нибудь аллею, и не более.

– Город, – тоскливо сказал Джон, – когда-то это был прекрасный город. Я любил здесь жить. Мне нравилось. Я тогда еще не знал, что буду никем, собачьей яйцерезкой, влипшей в эту грязь, серость и паскудство… прости за такие слова, не могу иначе объяснить эту кислятину. Выплеснул бы их всех, как помои из ведра, и начал бы сначала, да так, чтобы все знали: нет никакого равенства, и не кривлялись, изображая добродетель. Знаешь же? Читал же? Гражданин имеет право на… Гражданином считается субъект, имеющий микрочип и постоянную зарегистрированную жилплощадь. Бездомных в правах не ущемляют, потому что права положены только гражданам. По закону. Такое мерзкое вранье, что передушил бы всех… я ведь многого не требую. Честности. А ведь врут – даже про этого террориста наверняка наворотили с три короба, да еще и не факт, что именно меха виноват. С них станется пустить под откос собственные поезда, чтобы направить народную мысль в нужное русло.

В комнате стало темнеть. На Китайской улице зажглись фонари, и по их сигналу Джон тоже зажег в комнате свет – маленький круглый ночник, причудливо осветил груды книг, тяжелую мебель и словно каменную фигуру Шикана. Всюду лежала печать Спирали – синие лоснящиеся отблески.

– Тебя волнуют правительственные выпады против меха?

– Можно сказать и так, – нехотя ответил Джон, прижимая стакан ко лбу. – Из меха сделали монстров, жутких чудовищ, способных на все, а ты сам знаешь – без зарядных устройств мы ничем не отличаемся от людей, только изнашиваемся намного медленнее. Мы беспомощны и не сможем противостоять массированной травле.