Только я в твоей голове - Виктория Лукьянова

– Так я и иду в отпуск.

– Ты увольняешься! – возмущенно перебивает Лидия. – Так, признавайся, это он тебя довел?

Я вопросительно поднимаю брови и смотрю на пунцовую от гнева Лидию. Сейчас она похожа на питбуля. Только дай команду, и порвет как тузик грелку Савицкого. А ведь Лидия как никогда права. Виноват не виноват, но я принимаю подобное решение потому что мне нужен был этот пинок. Пусть и по моему самолюбию. Я не могу оставаться здесь, не могу проходить по коридору и видеть его, молчаливого и до зубовного скрежета учтивого. Словно ничего и не было. Вообще ничего не было между нами. Ни прежних отношений, когда он называл меня Ланой-Бананой и весь коллектив делал ставки на то, кто же кого первым придушит, не после – когда я сгорала по нему, отдавая себя, как он выразился, «по кусочкам». Да, его слова все еще горечью растекаются по языку, и я торопливо глотаю соленую слюну и прогоняю прочь болезненные воспоминания. Ох, прошло две недели, а я все еще трясусь от пережитых эмоций. Ему все же удалось вывернуть меня наизнанку и потрясти моими потрохами так, что аукается до сих пор. И видимо еще долго будет трясти.

– Кто он? – вместо команды питбулю делаю удивленные глаза и интересуюсь, на что получаю возмущенное бормотание.

– Савицкий, кто же еще! – шипит сквозь зубы Лидия. – Это ведь он тебя довел? Он, собачий сын, довел мою хорошую девочку! Я бы его! – рыкает она, сдерживаясь от проклятий.

Я хмурюсь, чувствуя, как внутри клокочет то ли от обиды, то ли от боли. Вот только источник понять не могу. Я не должна защищать Савицкого, но даже сейчас, несмотря на то, что произошло, умудряясь пропускать слова Лидии через себя.

– Не обвиняй его во всех грехах, – отмахиваюсь, а мысленно ругаю себя. Я все же его защищаю. В ведь его вина на лицо и он признался.

– Будто бы я не знаю, – бормочет Лидия. – Видела же, не дура, как он тебя дергал все время. Везде и всюду. Да я бы рехнулась, если бы меня гоняли как лошадь скаковую.

Хмыкаю, а в голове вспыхивает картинка – я лошадка, которую объезжал Савицкий. И ведь ему почти удалось. Если бы не то фото из бара, я бы по-прежнему скакала на нем или под ним, тут как бы сложилось, и не ведала о том, что он лгал мне. Признавался в чувствах, заботился, планировал будущее и лгал…

– Я давно хотела уйти, – пожимаю плечами, старясь занять нейтральную позицию. – Думаю, сейчас самое время.

– И что ты будешь делать? – с опаской, посматривая на меня, произносит Лидия, складывая перед собой руки, которыми минуту назад трясла, проклиная Савицкого.

– Планировала для начала устроить себе отпуск. Я же в Турцию лечу на недельку, – улыбаюсь и блаженно прикрываю глаза. Не знаю, какой черт меня дернул, но я все же купила билеты и мчусь за границу, оправдываясь тем, что отдых я заслужила, а не бегу от реальных проблем. О проблемах я подумаю после возвращения.

– А потом?

– Потом? – я открываю глаза и с дрогнувшей на губах улыбкой отвечаю, выдыхая. – Потом я уеду жить в другой город. И работу буду искать там.

Лидия удивленно округляет глаза и долго в молчаливом исступлении хлопает ресницами. Она похожа на пороховую бочку, которая вот-вот рванет. Я отодвигаюсь и продолжаю улыбаться, наблюдая, как краска то приливает к лицу Лидии, то наоборот покидает, делая ее белой как полотно.

– Ланочка… – шепчет и, скорее всего, видит, как я торопливо моргаю, прогоняя слезы.

Нет, я не бегу. Я пытаюсь заставить себя думать исключительно так, но как трусливая кошка, поджав хвост, уже ищу варианты и планирую новую жизнь. Лишь бы подальше от этого места. Подальше от Савицкого…

– А как же родные? Друзья? – осторожно интересуется Лидия, на что получает заготовленный заранее ответ.

– С родными почти не дружу, а друзей и подавно не держу. Не в обиду, – тут же поднимаю руку, надеясь, что Лидия не примет это заявление на свой счет.

Она понимающе кивает и нетерпеливо поднимается, оглядываясь на закрытую дверь.

– Тогда удачи, Светик. Удачи во всем.

***

Если болит, то нужно удалить, обрубить, уничтожить, а не забивать боль. Я обрубаю.

Стою посреди гостиной и смотрю на собранный чемодан и стоящую рядом сумку. Я лечу в отпуск.

– Черт! Наконец-то! – громко выдыхаю и плюхаюсь на диван.

Вещи собраны, такси заказано. И на часах четыре утра. Вылет ранний, я не спала всю ночь, нервничала как школьница на экзамене. Мой первый отпуск, после которого не нужно торопливо возвращаться на работу, падать с головой в дела и чувствовать, как накопленные силы мигом покидают тело.

Отклоняюсь назад, спинка дивана скрипит подо мной. Зажмуриваюсь и глотаю слезы. Надеюсь, это радость, а не то чувство, которое отравляет меня уже несколько дней.

Демьян. Черт подери! Я никак не могу выбросить его из головы! Он слишком крепко засел там, как клещ, впился и отравляет мою жизнь. И после всего что произошло, я все еще думаю о нем. Думаю, когда хожу по квартире и случайно натыкаюсь на забытую им зубную щетку, которую так и не решилась выбросить. Или смотрю на смятые простыни и отчетливо представляю нас в постели. Я даже входную дверь не могу открыть, не взглянув на коридор, в котором мы впервые «переспали». Он все еще там. Все еще здесь, вокруг меня. Я чувствую его запах, слышу его голос и вижу осколки воспоминаний, разрывающих сердце на клочки.

– Нет, Лана, не думай, – как мантру повторяю и резко поднимаюсь.

Нужно перепроверить собранные вещи, документы и убедиться, что вода перекрыта, все отключено и квартира не пострадает за период моего отсутствия по моей же вине. Поэтому устраиваю обход, а в назначенный час спускаюсь вниз, волоча сумки, и хмурюсь. Пять утра. Все еще темно. И как назло на улице не все работают фонари. Поэтому за выходной подъездной дверью меня встречает темень и одинокая машина, стоящая ровно напротив. Яркая желтая шашечка фокусирует мое внимание. Я иду на ее яркий свет и не обращаю на мир вокруг. Тащу сумки и замечаю, как тень водителя выскальзывает из салона.

Оставляю сумки позади, а сама занимаю место на заднем сиденье салона, кутаясь в плащ. Сентябрь нынче холодный, и мне приходится позаботиться о теплой одежде, которая отчего-то сейчас не спасает. Холод словно рождается во мне и морозит сосуды, и я вновь и вновь растираю себя руками, и вздрагиваю, когда водительская дверь закрывается. Урчит мотор, и я могу выдохнуть, расслаблено прикрыв глаза. Еще полчаса и я буду в аэропорту. И у меня практически получается расслабиться, если бы не…

– Привет, Лана-Банана.

Сердце готово взорваться. Я теряю способность дышать и лишь чудом проталкиваю воздух в легкие, когда перед глазами начинает плыть.

– Привет, – голос хрипит от удивления, а здравая мысль приходит запоздало. – Демьян?

– Он самый, – его голос наоборот бодрый и немного шутливый. Только мне сейчас не до шуток.