Мятежная княжна - Барбара Картленд

Озадаченный профессор покорно пошел за ней. Когда они отошли от остальных настолько, что можно было не опасаться, что их услышат, Тора шепотом спросила:

— Вы не одолжите мне ваши очки? Мгновение профессор удивленно смотрел на нее, потом понял, в чем дело.

— Да, конечно!

Он вынул очки из кармана, где всегда держал их на тот случай, если ему понадобится что-нибудь прочесть. Для чтения партитуры очки, как правило, ему не требовались: он знал все исполняемые им произведения наизусть. А вот мелкий газетный шрифт мог читать только в очках Профессор отдал очки Торе, и та поспешила надеть их, надеясь, что они по крайней мере скроют ее глаза, на которые в первую очередь люди обращали внимание, знакомясь с ней. При этом девушка про себя порадовалась, что Миклош не видит ее сейчас.

Она едва успела поправить очки, как дверь распахнулась и в вестибюль вошел уже знакомый им адъютант.

— Его королевское величество готовы вас принять, профессор, — торжественно объявил он, — вместе с исполнителями вашего квартета!

Они направились к дверям, где их ждал адъютант, и Тора постаралась держаться позади Андреа и Климента. Хотя они явно были удивлены, вслух они не стали выражать свое недоумение.

Адъютант двинулся вперед, следом за ним — профессор, потом — остальные. Сердце Торы опять испуганно заколотилось. Казалось, страх стал ее постоянным спутником с того момента, как она попала в Солону. Ее руки в белых лайковых перчатках совершенно заледенели. Она вся дрожала.

«Именно этого я и добивалась, — строго сказала она себе. — Смешно поддаваться страху сейчас, когда все идет так гладко!»

В конце концов, ей, великой княжне Радославской оказаться во дворце короля Солоны под видом простой пианистки и встретиться с самим королем — это была великолепная шутка! Жалко только, что не с кем было ею поделиться.

А потом Тора вспомнила о Миклоше и стала думать, осудил бы он ее, если бы, конечно, узнал, кто она на самом деле.

Девушка так погрузилась в свои мысли, что и не заметила, как они оказались в пышной парадной зале, где на стенах висели великолепные картины, а роспись потолка была так красива, что ей хотелось запрокинуть голову и получше рассмотреть панно. Однако она заставила себя смотреть прямо перед собой: в дальнем конце комнаты у огромного мраморного камина с богатой резьбой стоял сам король Солоны.

Вид у него был внушительный, поистине королевский. Таким Тора и представляла его: немолодым, с редеющими седыми волосами, с лицом, изборожденным морщинами, такими глубокими, что он показался княжне старше ее отца.

Король держался подтянуто и прямо, в его позе было нечто такое, что заставило Тору подумать, что перед нею человек властный, не склонный интересоваться точкой зрения других, тем более — принимать ее.

Профессора Серджовича представили королю, и старик глубоко ему поклонился, но король, не подавая руки, заговорил с профессором холодным и резким тоном. Было ясно, что монарха вовсе не интересовала встреча со знаменитым музыкантом. Он просто делал то, что считал своим долгом!

Потом профессор отошел в сторону, и человек, стоявший рядом с королем — Тора догадалась, что это и был кронпринц Фредерик Хорватский, — с радостным возгласом протянул профессору обе руки.

— Дорогой мой профессор! — воскликнул он. — Мы так давно с вами не встречались, но я не забыл вашей волшебной игры и того наслаждения, которое мне подарила ваша музыка!

Тора подумала, что это именно те слова, которые хотелось бы услышать старому музыканту. Тем временем король еще более холодно и кратко приветствовал остальных участников квартета.

Когда адъютант произносил имя Торы, она сделала глубокий реверанс и полуприкрыла глаза — на всякий случай. Однако она напрасно старалась: король, не удостоив ее ни словом, в ответ на ее реверанс едва заметно кивнул, облегченно вздохнув, отвернулся, сочтя аудиенцию законченной.

Зато кронпринц настаивал, чтобы профессор познакомил его со всеми участниками своего квартета. Он пожал руки Клименту и Андреа, и, когда те отошли в сторону, профессор произнес:

— Ваше высочество, позвольте мне представить вам мою молоденькую родственницу, которая выступает с нами впервые.

Тора снова сделала глубокий реверанс, а когда выпрямилась, то поймала на себе пристальный взгляд кронпринца Фредерика. Тот сказал:

— Не слишком ли вы молоды, чтобы выступать со столь знаменитыми музыкантами, барышня?

— Для меня большая честь, что мне это позволили, ваше высочество.

Кронпринц Хорватский показался Торе гораздо более приятным, чем король Солоны. Вид у него был не столь внушительный, но он был недурен собой, на вид лет сорока, под темными бровями — проницательные глаза, только складка губ показалась Торе чем-то неприятной, но, по своей невинности, девушка не поняла, что она выдает в мужчине сластолюбие.

— Но вы так хороши собой, барышня, — говорил кронпринц тем временем, — что вам и не нужен особенный талант.

— Ваше высочество пока не слышали моей игры, — ответила Тора. — Возможно, вы будете разочарованы.

Профессор стоял рядом с таким счастливым видом, такой блаженной улыбкой, что Торе хотелось продлить удовольствие, которое он получал от благосклонности столь высокой особы.

— Я уверен, что не разочаруюсь, — отозвался кронпринц. — А поскольку я намерен откровенно высказать вам свое мнение по окончании концерта, то позабочусь о том, чтобы у нас была возможность поговорить друг с другом.

Это звучало так внушительно, что Тора посмотрела на Фредерика Хорватского с немалым удивлением. Король дожидался, пока кронпринц закончит разговор с музыкантами, почти не скрывая своего нетерпения.

— Мне надо идти, — поспешно сказал, заметив это, кронпринц, — но мы еще увидимся сегодня.

Словно снова вспомнив о профессоре, кронпринц добавил, обращаясь уже исключительно к нему:

— С нетерпением жду, когда услышу вас, профессор! У меня нет слов, чтобы выразить всю глубину моих чувств!

Профессор, польщенный его восхищением, поклонился, но кронпринц уже снова перевел взгляд на Тору. Потом он присоединился к королю, и монаршие особы покинули зал.

К музыкантам снова подошел адъютант.

— Ну, церемонии позади, профессор! — с облегчением сказал он. — Наверное, вы предпочтете пройти в вашу гостиную, куда вам подадут обед.

— Спасибо, — пробормотал профессор, еще не совсем придя в себя после королевской аудиенции.

— Его величество устраивает сегодня большой обед, — продолжил адъютант. — И все приглашенные с удовольствием ждут вашего концерта. Если обед не слишком затянется, гости перейдут в музыкальный салон к девяти часам.

— Это раньше, чем я думал! — удивился профессор. Адъютант рассмеялся:

— Его величество не любит поздно ложиться. Если ваше выступление продлится более часа, его величество начнет выражать нетерпение.