Ultraфиолет - Валерий Зеленогорский

Приехала я домой мертвая, сама не своя, звонил каждый день: иди в посольство, оформляйся, принимай решение.

Села с мамой ночью на даче, когда спать все легли, и стали говорить.

Мама выслушала все и говорит: даже не думай, старый он, умрет скоро, что делать будешь, у него дети есть, не достанется тебе ничего, пропадешь, девочку тебе не дадим, ты помешалась, мы тебе счастья желаем, но старый он.

Мне бы твердость проявить – сколько будет, столько и будет, но девочку бросать было жалко, а себя оказалось не жалко.

Он еще звонил пару месяцев, потом приехал, домой его я не повела, ну что ему делать в нашей трешке-распашонке на первом этаже, встретились в «Метрополе», но уже как-то не то было, не покатило на родной земле, другая география и климат иной.

Вот уже шесть лет прошло, мама права была, умер он через год от ураганной онкологии, сгорел за три месяца, от него человек приезжал, кольцо привез его бабушки фамильное, я его не ношу, дочке оставлю на память, на лучшую судьбу.

Странность я заметила одну, девочки: стоит хоть кому-то в кои веки подкатить ко мне, не важно кто, любой мужик, все вроде нормально, можно сердце порадовать, он ночью приходит и плачет – и все сразу ломается, как будто он заговорил.

Хорошие отношения – тоже плохо, мешают проходные роли, не получается ничего после роли принцессы.

Все засмеялись, потом вздохнули.

…Все это Маша рассказала своим подругам в милом кафе эконом-класса после трех бутылок чилийского, первый раз рассказала, берегла свое от всех, подружки слушали не моргая, вздохнули в финале все вместе, выпили капуччино, нагло заказали еще ягод (гуляй, рванина), рассчитались поровну до копеечки и поехали дружно в одном такси в свое Косино, где все родились, все там живут до сих пор и, наверное, умрут, если не случится чудо.

Первый опыт встречи с читателями запомнится мне надолго.

Два года назад вышла моя первая книжка, издатели организовали мне встречу в одном крупном магазине столицы. Я не очень хотел, плохо представлял себе, что могу сказать незнакомым людям по поводу своих литературных поделок, но издатель настоял: надо продвигать книгу – это закон рынка. Я человек либеральный, рынок любил всегда – парное мясо, огурчики, помидорчики, черемша, черешня. «Рынок так рынок», – сказал я себе и пошел.

Представлять меня должен был мой товарищ, известный телеведущий, его имя и лицо должны были привлечь людей, а я, как товар принудительного спроса, был довеском к его дефицитному имиджу.

За полчаса до назначенного времени я пришел в магазин, меня встретили, отвели в служебное помещение и налили чаю. Говорили со мной вежливо, но я понял, что меня никто из них не читал и первый раз слышат обо мне, а тем более о моей книжке.

Встреча должна была проходить в кафе, где уже разложили мои книжки и стоял стол с микрофоном и табличками с моей и телеведущего фамилиями.

Мне позвонили, и я услышал скорбный голос своего товарища, он сказал, что завис в казино, проиграл много и должен отбиться во что бы то ни стало.

Его состояние было мне понятно, я сам страдал этим пороком и простил его, понимая, как тяжело проигрывать, и все же надеялся, что скоро фортуна изменит курс и подарит удачу.

Я сообщил организатору, что его не будет, организатор загрустил, посмотрел на меня и сказал, что статус встречи меняется: я буду выступать в отделе среди стеллажей, ближе к читателям. Я понял, что до встречи в кафе я как автор еще не дорос.

По трансляции начали объявлять бодрым и радостным голосом, какая у всех сегодня радость – встреча со мной. Наблюдая за снующими покупателями, я радости и счастья в их глазах не заметил, и я понимал их: с какой стати им радоваться встрече с каким-то мудаком чего-то там накалякавшим?

Меня представили, я взял микрофон и посмотрел перед собой: на пятачке стояла толпа моих читателей из двух человек, представляющих все население планеты, – это была одна женщина и один мужчина.

Женскую часть читателей представляла девушка из тех, кто не работает по принципиальным соображениям: мама, папа есть, она ищет смысл жизни, ходит на все встречи со всеми, считает себя высокодуховной, немножко пишет, немножко рисует, читает журналы «Афиша» и «Караван», денег ей больших не надо, она брезгует гламуром, носит камуфляж и парит над миром в поисках прекрасного.

Второй читатель – мужчина с бородой, бомжеватого вида, весь в значках – от Ворошиловского стрелка и Олимпийского мишки до медалей за защиту Белого дома.

Ростом мужик был с сидящую собаку, да и значки на всей груди тянули его к земле. Вид он при этом имел решительный и смотрел вокруг, как Наполеон перед битвой при Ватерлоо.

Я коротко рассказал, о чем написал в своей книжке, и боялся услышать вопросы «Что делать?» и «Кто виноват?».

Скажу честно: к этим двум вечным вопросам русской литературы я был не готов, пробовал сам себе их задавать на досуге перед встречей, но ответа, как всегда, не нашел. Надеялся, как в молодости на экзаменах, что попадутся другие, менее вечные.

Духоподъемная девушка задала вопрос первой. Она тренированным голосом диктора спросила, какое у меня кредо.

Я знал из классики два ответа: один – «всегда» – из Ильфа и Петрова, второй мне подарил мой товарищ, телеведущий.

Он отвечал на него так: «Мое кредо – не иметь никакого кредо». Что он имел в виду, никто не понимал, но люди сразу от него отставали.

Я решил, что плагиат в начале творческой биографии – это недостойно, и сказал, что нет у меня никакого кредо, а заодно дачи, приличной машины и музы.

Она засмеялась демонически, подошла ко мне, дала свою визитку и испарилась в отделе канцтоваров.

На визитке была лаконичная надпись: «Я и сестра, действительные члены Академии им. Маркиза де Сада». И совсем мелко: «Рабыня и госпожа».

Я понял, что круг моих читателей вырастет еще на одну сестру, если я найду кривую дорогу в их Академию.

Мужчина-Наполеон спросил тихо:

– Где телеведущий?

Я решил не разрушать светлый образ своего друга и сказал, что тот сейчас в Кремле.

Мужчина резко повернулся и ушел – он не был моим читателем.

Пауза во встрече в связи с отсутствием читателей слегка затянулась до неприличия, нужно было переходить к автограф-сессии, но не было желающих, и тут свершилось чудо.

В дверь магазина вбежала роскошная женщина в мехах и бросилась прямо ко мне, я с облегчением подумал: «Ну вот он, мой настоящий читатель!»

Она, задыхаясь от волнения, выпалила мне без предисловий:

– Скажите, где продаются контурные карты?

Я ей ответил и сказал:

– Встреча окончена, до новых встреч, – не зная, когда они еще будут.