Слепой. Антикварное золото - Андрей Воронин

Что и было сделано. Войдя в обеденный зал, Ирина сразу увидела коллекционера, который только что принял из рук официанта меню и как раз небрежно открывал тисненную золотом папку. По сторонам он, естественно, не смотрел, но Ирина знала, как привлечь его внимание.

Она двинулась вперед, ловко лавируя между столиками, и, проходя мимо Маевского, слегка задела свободное кресло. Кресло скрежетнуло ножками по паркету; коллекционер поднял голову от меню, и выражение легкого неудовольствия от неожиданной помехи на его полном румяном лице мгновенно сменилось восторгом.

— Ирина Константиновна! — воскликнул он на все кафе, вскакивая и галантно склоняясь над ее протянутой рукой. — Какая приятная неожиданность! Надеюсь, вы не откажетесь со мной отобедать?

— С удовольствием, — с милой улыбкой солгала Андронова. — Если, конечно, не помешаю.

— Помешаете? Вы?! Что вы, как можно! Прошу вас, присаживайтесь!

Опередив официанта, он сам подвинул Ирине кресло и только после этого вернулся на свое место. Официант вернулся к столику и выслушал заказ Ирины: чашка кофе и стакан минеральной воды без газа.

— Минуточку, милейший! — остановил его Маевский и повернулся к Андроновой: — А как же обед?

— А это и есть обед, — сообщила ему Ирина. — Я всегда так обедаю. Не люблю есть днем, второпях, отвлекаясь на мысли о делах.

— Да, вы у нас человек занятой, — согласился коллекционер, — не чета мне, тунеядцу… Минуточку, прошу вас.

Отложив меню, в которое так и не успел толком заглянуть, он продиктовал официанту длинный заказ. Это заняло не «минуточку», а немного больше, но Ирина была рада лишней возможности собраться с мыслями перед предстоящим разговором.

Когда официант удалился, они немного поболтали о пустяках. Андронова в шутливом тоне, но в целом вполне серьезно убеждала Маевского в том, что он вовсе не тунеядец, а, наоборот, носитель важнейшей социальной функции — хранить, оберегать, отыскивать и спасать бесценные сокровища культуры. Маевский же, который сам неоднократно и во всеуслышание высказывал именно эту точку зрения и почти теми же словами, на этот раз шутки ради занял противоположную позицию. «На работу не ходют, — довольно удачно имитируя манеру речи пенсионера, всю жизнь занимавшегося калибровкой гаек на каком-нибудь автозаводе имени Ленинского комсомола, вещал он на все кафе, — зарплату им не плотют, и на что оне, спрашивается, живут? «Мерседесы» на что покупают? Полна квартира добра, разве что в окна не вываливается, а откудова? На какие такие шиши? Ясно, спекулянты! Тунеядцы, захребетники, гнать их в шею за сто первый километр, а еще лучше — на Колыму. Там золота много, а они, паразиты, до золота страсть какие охочие!» Ирина смеялась вполне искренне.

Официант принес кофе и воду. Коллекционер попросил его поторопить кухню с выполнением заказа; официант пообещал сделать все возможное и испарился.

Момент был самый подходящий. Ирина пригубила кофе, открыла сумочку и достала сигареты. Выжидательно уставилась на Маевского.

Коллекционер машинально похлопал себя по карманам и сказал:

— Виноват, не курю.

Вид у него действительно был виноватый.

— Ах, простите, я забыла, — пролепетала Ирина, точно знавшая, что Маевский никогда не носит при себе ни сигарет, ни зажигалки, и снова нырнула в сумочку.

— Ну что вы! Это мы сейчас поправим, — уверил ее коллекционер и начал оглядываться в поисках официанта. — Молодой человек! Официант! Милейший!

Официанта не было — он ушел на кухню.

— Прошу вас, не беспокойтесь, — сказала Андронова. — У меня есть зажигалка. Вот только найти ее… В моей сумочке вечно такой беспорядок!

— Боюсь прослыть хвастуном, — важно сказал Маевский, — но поверьте на слово: я в своей жизни видел огромное количество дамских сумочек. И ни в одной — заметьте, ни в одной! — не было ничего, даже отдаленно напоминающего порядок. Отсюда вывод: хаос — это нормальное, природное состояние всех без исключения дамских сумочек. Вернее, их содержимого, — заключил он.

— Наверное, вы правы, — с напряженной улыбкой согласилась Ирина, продолжая свои раскопки.

Удивительно, но зажигалка, будто решив немного ей подыграть, действительно куда-то запропастилась, так что поиски скоро перестали быть притворными. Извинившись перед Маевским, она принялась выкладывать на столик содержимое сумочки — кошелек, ключи от машины, пудреницу, косметичку, связку ключей от квартиры, три или четыре тюбика губной помады на разные случаи жизни, баллончик с перечным газом, флакон духов, какую-то фотографию с заломанными уголками…

Как воспитанный человек, Маевский старался смотреть в сторону, но свойственное ему любопытство было сильнее правил хорошего тона, и он, явно против собственной воли, краешком глаза наблюдал за женщиной.

Ирина, в свою очередь, наблюдала за ним. Увидев небрежно отложенную ею в сторону фотографию, господин коллекционер слегка переменился в лице. Собственно, на этом миссию Андроновой можно было считать благополучно завершенной — все было ясно без слов. Но, представив себе, что скажет Сиверов, выслушав ее доклад о мимике господина Маевского, у которого в этот момент, очень может быть, просто кольнуло в животе, она решила развить и закрепить достигнутый успех. Это было довольно-таки противно, но Ирина очень вовремя вспомнила, что инициатива в данном расследовании принадлежала не кому-нибудь, а ей. Не Глеб Петрович обратился к ней за помощью — наоборот, она сама его разыскала и попросила помочь.

Она вообразила, какую мину скорчит ее теперешний сосед по столику, если к нему начнет приставать с расспросами незнакомый человек, более того — агент ФСБ. Конечно, если Ирина сама, лично, представит ему Сиверова и объяснит, чем вызван этот визит, Маевский ответит на все вопросы. Но его вошедшая в поговорки болтливость гарантирует широкую огласку как самого дела, так и участия в нем Ирины Андроновой. Независимо от результатов расследования, ее репутация в определенных кругах будет загублена раз и навсегда: коллекционеры ни за что не захотят пользоваться услугами консультанта, замеченного в тесном сотрудничестве с силовыми структурами. А если вся эта история с троянскими украшениями окажется пустышкой, недоразумением или, хуже того, мистификацией, над ней вдобавок станет хохотать вся Москва, а потом и Питер — культурная столица России… Нет, действовать в открытую означало бы совершить профессиональное самоубийство, а к этому Ирина Андронова еще не была готова.

Она нашла наконец зажигалку, нервно прикурила и, безо всякого удовольствия сделав пару быстрых, коротких затяжек, стала кое-как заталкивать в сумку ее разбросанное по столу содержимое.

Маевский тем временем уже перестал делать вид, что смотрит в сторону. Теперь он неотрывно смотрел на фотографию, а Ирина методично собирала вещи — косметичку, ключи от квартиры, помаду, бумажник, пудреницу, кошелек с деньгами и кредитками, духи, перечный газ…

На столе остались лежать ключ от машины и фотография. Ирина бросила в сумочку ключ (отметив про себя, что, когда он понадобится, найти его снова будет ох как непросто) и потянулась за фотографией.