Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж - Иван Сергеевич Бутаков

только что уехал обкатить вагонетку, а другая все еще на ремонте.

Герман вопросительно посмотрел на дедушку, тот лишь тяжело вздохнул.

– И что теперь делать? – спросил его внук.

– Либо ждать, либо идти пешком и дальше, – ответил он.

– Я могу предложить вам чай. Давненько у меня не было гостей, – с этими словами крот мечтательно вздохнул, а из густой растительности, ненадолго, вылезли маленькие черненькие глазки.

– Почему бы и нет, – одобрил Герман.

– Ну, тогда прошу за мной, дорогие гости, – крот прокрутил свою трость на одном пальце и весело зашагал в один из выходов. Ежи последовали за ним в комнату, которая была еще меньше той, где они были до этого. Посредине стоял обеденный стол со стульями, а у стены располагались шкафы до самого потолка. Хотя как я уже говорил, потолки были очень низкими, во много раз ниже потолков в просторных домах ежей. Германа поражал такой сильный контраст жизни разных животных, так же как и полумрак, которым было окутано жилище крота. Дверей нигде не было, были лишь открытые походы, некоторые из них были выполнены в виде арок, некоторые просто квадратные, а сверху каждого прохода висела табличка с аккуратно выведенными каракулями, понятными одному лишь их автору, а может и ему не понятны, кто знает. Когда гости заняли свои места за столом, хозяин поставил на него поднос с чайником и кружками, после чего, достал из шкафа тарелку с кексами и разложил их перед гостями. У Германа тут же заурчало в животе, он вспомнил, что почти ничего ни ел с самого утра и принялся наверстывать упущенное кексами с необычным тыквенным вкусом, запивая чаем, как оказалось морковным.

– Так это ваш дом, мистер Каппи? – немного утолив голод, принялся к утолению любопытства ежонок.

– Нет, – протянул Каппи. – Это транспортная станция, на которой я работаю всю свою сознательную жизнь.

– Ого! Это как, транспортная? – удивился ежонок.

– Отсюда на вагонетке можно уехать в несколько направлений. Причем за несколько минут можно преодолеть внушительные расстояния, которые на поверхности займут полдня пути.

– Ничего себе! А куда уехал ваш сын? – продолжил задавать вопросы ежик.

– Сейчас, не так много желающих проехать с ветерком как раньше. Механизмы вагонеток ржавеют и ломаются, поэтому каждый день мы делаем вынужденные заезды и постоянно смазываем все шестеренки и подшипники, четко следуя инструкции начальника станции. Как раз этим и занимается сейчас мой сын Макс.

– А где вы тогда живете?

– В Молвилле. Небольшой кротовий городишко по направлению к темному лесу… Чему вы только учите своих ежат, Леонард, они совсем не знают здешних мест, – весело улыбаясь, сказал Каппи, глядя на потупленный взгляд Германа.

– Что верно, то верно. Некоторые наши взгляды на воспитание оставляют желать лучшего. Собственно говоря, это отчасти и есть причина нашего похода, – ответил еж.

– А почему вы не совмещаете свои переезды от дома до работы и обратно с вынужденными заездами. Раз уж вы пользуетесь вагонеткой два раза в день, значит, как минимум два пассажира в день у вас есть, зачем же еще? – недоумевал ежонок.

– А ведь ежонок прав! – подхватил дедушка. – Зачем, Каппи?

Глаза крота вновь вылезли наружу, сделавшись еще шире, а сам он громко рассмеялся.

– Какие же вы ежи глупые! Как мы можем совместить проезд до работы с работой?! Мы же еще не начали работать! А самое главное, какие же мы пассажиры, если мы работники станции! А работники станции не вносятся в журнал регистрации, а значит, не могут быть пассажирами! На то есть четкая инструкция начальника станции.

– А кто он, начальник станции? – неуверенно спросил Герман.

– Ваш покорный слуга, – ответил крот и поклонившись гостям, подлил в их кружки еще чая.

– Так значит все, кто пользуются этим транспортом, вносятся в журнал регистрации? Вот что вы писали, когда мы пришли! Вы и нас туда внесли? – воодушевился своими догадками ежонок.

– Совершенно верно. Если бы я не внес вас в журнал регистрации, мне пришлось бы уволить дежурного станции, пункт девятнадцать параграф три инструкции, – деловито объяснил начальник станции.

– А кто это, дежурный станции?

– Ваш покорный слуга, – вновь поклонился крот.

– Вы и начальник и дежурный? – спросил Герман все больше удивляясь услышанному.

– А так же дежурный по кухне, ответственный за инструмент, за свет и самое главное за маршрут, – сказав это, он блеснул своей тростью, на конце которой не понятно чем была нанесена резьба. Очевидно, она куда-то вкручивалась и, судя по помпезности, с которой было сказано о маршруте, каким-то образом это было связано с ним.

– А кем тогда работает ваш сын?

– Механиком. Отвечает за состояние путей и вагонетки.

– Просто удивительно как это должность механика занимаешь не ты, – ехидно подметил Леонард, который уже порядком устал от всей этой болтовни, и постоянно смотрел на часы.

– Я забыл смазать левое заднее колесо! – сознался Каппи и стыдливо закрыл мордочку огромными лапами. – И начальник меня уволил, – добавил он, не вынимая головы, и застонал.

Леонард стоял как вкопанный, не зная как исправить положение плачевное во всех смыслах.

– А что за название такое: "Дремучий перелесок"? – перевел тему Герман.

Как по щелчку крот оторвал голову от лап и принялся отвечать на вопрос.

– Тут все просто. Холм, на котором находится станция, делит Чудесный лес от Темного леса, а Дремучий, потому что лесок на этом холме практически необитаем, никто на нем не живет.

Хоть Леонард и знал это, он все же весь превратился во внимание, уши его медленно шевелились, будто улавливая еле слышимые звуки. А когда, наконец, скрип стал четче, он вскочил из-за стола и, поклонившись гостеприимному хозяину, схватил внука за руку и прогремел на всю кухню.

– Похоже, вагонетка вернулась! Нам пора. Спасибо, Каппи. Будешь наверху – заходи, – сказал он, зная, что крот никогда не покидает своего подземелья. Каппи улыбнулся, пожал плечами и, опираясь на трость, медленно повел ежей к платформе. Сама станция представляла собой длинную комнату, потолки в которой были намного выше. Посреди располагались рельсы, проложенные от стены до стены, они уходили в узкий тоннель и растворялись в его неприглядной густой темноте.

Платформа освещалась красивыми витыми фонарями на высоких столбах, тянущихся вдоль железной дороги вместе с резными деревянными лавочками. В самом начале пути стояла вагонетка, напоминающая нечто среднее между лодкой и тележкой установленной на восьми стальных колесах.

Рядом с вагонеткой, невысокого роста крот, облаченный в синий халат и высокую фуражку, вытирал тряпкой черные лапы. Фуражка ему была велика, и все время спадала на нос. Поправляя ее на прежнее место, крот, который как вы уже догадались,