Раздели мою боль - Юрий Борисович Андреев

друга, как водится, на праздники. И раз в полгода посылали весточки. Совсем недавно она вдруг прислала письмо, в котором написала:

«Берия любил устраивать в монастырях и дворянских имениях тюрьмы и секретные „шарашки“, но никогда их не разрушал. А после того, что сейчас происходит, жить больше не хочется»…

И действительно, где-то, через месяц умерла.

— Они с ее матерью долго жили в ссылке, и после этого жизнь была несладкая. Что же ее могло на старости лет так ужаснуть? — вздохнул Олег.

— Сначала отдадим долг умершей, — предложила матушка. — А потом я все расскажу.

Похороны прошли тихо. Детей у покойницы не было, свое нехитрое имущество она завещала церкви, прихожанкой которой была многие годы. На отпевание собрались несколько старушек-соседок, да Олег с матерью. Батюшка с теплотой говорил о покойной, особенно подчеркнув, что, несмотря на многочисленные тяготы, выпавшие на жизненном пути, она оставалась светлым, жизнерадостным человеком, и отпустил ее душу с миром…

— О чем ты хотела мне рассказать? — вспомнил Олег, когда положенные ритуальные действа подошли к концу, и они с матушкой вышли на улицу.

— Пойдем, прогуляемся до знакомых тебе мест, на имение посмотрим, — предложила та.

По пути Олег то и дело озирался по сторонам. Контраст между обшарпанной окраиной, на которой он только что побывал, и центральной частью с блестящими свежими красками старинными купеческими особняками и вновь отстроенным зданием горсовета на базарной площади, был настолько сильным, что это невольно резало глаз.

Незаметно они подошли к месту, где стоял их дом и….не узнали окрестностей родного жилища. От старого парка с могучими вековыми деревьями осталась лишь одна небольшая липовая аллея. Для удобства проезда автомобилей дорожку вдоль нее расширили и заасфальтировали. На месте срытой до основания старинной усадьбы поблескивали окнами на солнце недавно отстроенные ряды кирпичных особнячков, разгороженных узорчатыми решетками.

— Так вот, что она имела в виду, — задумчиво заметила матушка. — На ее месте мне бы тоже больше не хотелось жить, — окинув парк с новыми постройками еще раз долгим мрачным взглядом, она повернулась к Олегу, — пойдем сынок на вокзал и сядем на ближайший проходящий поезд, здесь нам больше делать нечего.

«Неужели прошлое ушло безвозвратно? — с грустью подумал Олег, обводя на прощанье остатки старого парка долгим печальным взглядом. Он внезапно вспомнил, как прошлый свой приезд заглянул в подземный ход и столкнулся с охранявшим его монахом. — Интересно, где он сейчас, если существовал на самом деле?»

Словно желая его ободрить, вековые липы возбужденно зашумели под налетевшим порывом ветра, над кронами внезапно сгустились облака, и на их фоне проступил лик монаха в капюшоне. С их прошлой встречи прошло уже достаточно времени, но Олег сразу узнал его и теперь смотрел, как завороженный. Монах внимательно посмотрел на Олега, понимающе покачал головой и растворился в облачной дымке.

— Что с тобой, сынок, привиделось что-то? — встревожено повернулась к нему матушка.

— Нет-нет, все в порядке, — торопливо пояснил Олег, отряхиваясь от сковавшей его оцепенелой дремы. — Давай поспешим, а то на поезд не успеем.

В вагоне матушка думала о своем, а Олег, механически отслеживая взглядом мелькавшие за окном белоснежные в частых оспинах стволы березок, старался понять, что должно означать нынешнее появление монаха.

— Ты мне так и не сказал, как поживают ваши американцы? — неожиданно поинтересовалась матушка. — По Москве еще не соскучились?

— Ну что ты, как можно! — вздохнул Олег. — Вспомни, что сказал Остап Бендер:

«Америка — это великая страна, где гуляют и пьют без закуски».

Наши дети без ума от нее настолько, что внесли взнос за дом и собрались получать американское гражданство.

— Интересно, как бы ты поступил в их возрасте, окажись в Америке, — возразила матушка. — И потом, не забывай, эту страну развалили не они, а кучка либералов-дилетантов при молчаливом попустительстве большинства.

— Хочешь сказать, наши дети не могут простить нам молчаливого предательства? И готовы бежать, куда глаза глядят, чтоб забыть об унизительном прошлом и отвратительном настоящим? Ведь просвета пока не видать, — саркастически усмехнулся Олег.

Матушка внимательно посмотрела на сына:

— Раньше ты был настроен более оптимистично. У вас с Никой после их отъезда разлад произошел?

— Есть немного, — виновато признался Олег. — Понимаешь, Витька собрался в Америке учиться, а Ника встала на его сторону.

— Заело, что теперь слушают не тебя? — кстати, как мать, я ее понимаю, — матушка смолкла и испытывающе посмотрела на сына.

— А меня кто поймет? — возразил Олег, и сразу почему-то вспомнил монаха и историю усадьбы. — Хватит об этом. Раз уж мы здесь оказались, лучше расскажи, что стало с хозяином усадьбы и его детьми после смерти полячки. Если помнишь, конечно. Интересно, как детям объяснили отсутствие матери?

— Старший брат сказал, что мать заболела и уехала лечиться заграницу. В те времена это было в порядке вещей. А когда дети немного подросли, их отвели на ее могилу. Так что все приличия были соблюдены. Мальчика, как это было принято в семье, вскорости определили в военную службу, и он, как говорится, надолго покинул родной дом…. — матушка задумалась, вспоминая. — В Петербурге он поступил в один из гвардейских полков, стал завзятым картежником, вел разгульный образ жизни. Однако, несмотря на молодость и вздорную польскую кровь матушки, в картах ему везло. Однажды во время крупной игры какой-то придворный хлыщ, сильно проигравшись, обозвал его шулером и отродьем каторжника. Молодой гусар дал обидчику пощечину, в ответ тот вызвал юношу на дуэль, и гусар застрелил его. Дело дошло до самого государя, родственники убитого постарались, причем представили все в самом невыгодном свете. Юношу сначала разжаловали в солдаты, потом посадили в карцер и хотели отправить на каторгу.

— А его отец как все это пережил?

— Несмотря на ампутированную ногу и преклонный по тем временам возраст, ему стукнуло уже 60, он выехал хлопотать за сына в Петербург, добился аудиенции у государя, и тот из уважения к заслугам старика заменил каторгу отправкой в действующую армию, в Крым. И под Севастополем молодой гусар сложил голову…

— Откуда ты так все хорошо помнишь? — удивленно спросил Олег.

— Ты же помнишь повести Пушкина: «Выстрел» например, — пожала плечами матушка. — А тут непридуманная история… Она мне рассказывала, а я приходила домой и записывала по памяти. Думала, настанет время, эти воспоминания пригодятся. А перед похоронами достала и перечитала. Как в воду глядела.

Олег согласно кивнул:

— Как ты думаешь, перед смертью юноша узнал, кто его настоящий отец?

— Не исключено, — пожала плечами матушка. — Приемный отец навестил его в карцере, думаю, мог и сказать.

— А что стало со стариком после смерти сына?

— Он хоть и был отменного