Казнь - Марина и Сергей Дяченко

Семироль смотрел на нее, и взгляд его менялся. Все шире раскрывались глаза, из пристальных делаясь потрясенными; Ирене казалось, что холеное лицо господина адвоката вот-вот треснет, выпуская из-под маски насмешливую рожу ее бывшего мужа.

– Анджей… Эта скотина Петер обещал мне… ПОЛЧАСА!! Только полчаса и совершенную безопасность… Вы с ним в сговоре? Или ты его надул? Анджей… Хватит. Ты уже… ты поиздевался надо мной вволю. Ты перешел все возможные рамки… С меня хватит твоей живодерской модели, я хочу в наш нормальный мир!!

Она захлебывалась слезами. Семироль смотрел, и глаза его были уже угрюмыми:

– Вы меня с кем-то путаете, Ирена.

Она осеклась. Закусила губу, пытаясь остановить собственную истерику.

Солнце, красное, как раскаленная монета, опускалось все ниже. Под порывами ветра раскачивалась автомобильная радиоантенна, и казалось, что машина недовольно шевелит единственным усом.

Семироль молчал – тяжело и мрачно.

– Красивая МОДЕЛЬ, – пролепетала Ирена, будто оправдываясь. – Ты ведь признал это, верно?

Семироль молчал.

– Анджей…

Его тонкие губы чуть дрогнули:

– Меня зовут Ян.

Последовала пауза. Такая долгая, что солнце на полкорпуса успело осесть к зубчатому горизонту.

Шелестел, обтекая машину, ветер. Сквозняком пробирался в щели.

– Ты притворяешься, Анджей, – шепотом сказала Ирена, уже осознавая свою ошибку, но все еще не желая расставаться с только что придуманной надеждой.

– Нет… Я не притворяюсь. Не знаю, что вам привиделось – но я всего лишь Ян Семироль…

Некоторое время она разглядывала его холеное чужое лицо. Потом со страшной силой вломилась в дверцу; дорога ей была одна – в пропасть, и Ирена рвалась, желая немедленно оказаться на далеком каменном дне.

Дверца не поддалась. Ирена зря издевалась над хромированной ручкой.

– Ну госпожа Хмель… вы же так здорово держались… Потерпите еще немного – сейчас приедем…

Машина тронулась.

Она обмякла, позволяя ремню безопасности вернуть себя обратно в кресло.

– Сейчас приедем, успокоимся, поговорим… Вы любите чеснок? У меня в холодильнике припасено некоторое количество чесночного соуса…

Он замолчал, не отрывая глаз от дороги. Дорога была своеобразная. Для гонок на выживание, для испытаний на крепость нервов.

– Я их не убивала, – сказала Ирена хрипло. – Но я же их не убивала! Я же никого в жизни не убивала… Я бы своими руками… эту убийцу… убила…

– Я не могу говорить, когда за рулем…

– Вы ВЕРИТЕ, что я убийца?!

– Я не могу говорить за рулем…

– Вы же юрист! Вы адвокат, вы должны…

Машина покатилась вниз – уклон становился все круче.

За поворотом открылся лес. Деревья затопили собой небольшую низину – закрытый со всех сторон приют.

Гнездо.

Дорога сделалась ровнее и шире. Показалась вырубка.

– У меня здесь маленькая ферма, – сообщил Семироль, выезжая к широким железным воротам. – Вам понравится…

Гребни гор были освещены закатным солнцем.

Ирена подняла глаза – и вдруг узнала живописный пейзаж, когда-то украшавший стену их собственной с Анджеем спальни.

* * *

– …Первое, о чем я вас попрошу – мужество и спокойствие. Все мы смертны, а судьба время от времени оборачивается самыми неприглядными своими гранями… Никто не знает, что будет с ним завтра, а потому расслабьтесь и живите сегодняшним днем…

Ирена глубоко вздохнула.

Здесь пахло жильем. После тюрьмы, после суда, после камеры смертников – прямо-таки курорт…

Семироль ловко – видимо, привычно – растопил камин. Но в комнате и без того было тепло. Ирена сидела на краю дивана, свесив руки между колен, равнодушно разглядывая причудливые картины на обшитых деревом стенах.

– Вы увидите – здесь гораздо лучше, чем в тюрьме. У вас будет возможность помыться и отдохнуть…

– Я хочу переодеться, – сказала она шепотом.

Тюремная роба казалась прилипшей к телу коростой. К тому же, этот въевшийся чесночный запах…

Чеснок не защитит ее. Серебряная пуля?.. Осиновый кол?..

А кстати, когда ближайшее полнолуние?!

У нее был доступ к газетам, календарям… А она не выяснила такого простого, такого важного вопроса…

– Ирена, вода в котле согрелась. Можете принять ванну, можете хоть душ… Эти тряпки, что на вас, бросьте в мусорный бачок. Там на крючке найдете халат. Банные принадлежности – само собой… Я вам совершенно доверяю – вы ведь не будете… топиться?

Последний вопрос прозвучал шуткой. Ирена выдавила ответную улыбку; ей никуда не хотелось идти. Не хотелось подниматься с дивана…

Ванная комната не уступала размерами камере смертников. И дверь, к Ирениной радости, запиралась на крючок.

Она стянула с себя робу – рывком разорвав воротник. Странно, что в ней осталось столько силы… Или на одежду смертникам идут гнилые нитки?..

Ее мысли были как донные рыбины – тяжелые и плоские.

Она смыла с себя тюрьму и суд. Все обвинения соскребла пемзой. Терла бока жесткой губкой, надеясь сбросить кожу и возродиться – как змея…

Но кожа не пожелала сниматься, и Ирена потеряла к мытью интерес. Постояла под душем, меняя температуру воды; выбралась, оставляя мокрые следы на теплом резиновом половике.

Телу было хорошо. Тело хотело есть и спать. Тело не желало думать о…

Ирена невольно прижала ладони к сонной артерии. Перевела взгляд на крючок, запирающий дверь.

Не выдержит сильного удара…

Но мысль неплохая. Минут пять крючок продержится – она успела бы…

«Я вам совершенно доверяю – вы ведь не будете… топиться?»

Посмотрим, подумала Ирена вяло.

Растерлась полотенцем. Плотно запахнула халат – ее неприятно поразило, что он пришелся впору, но одинокая мрачная мысль утонула в удовлетворенном вздохе разомлевшего тела. Нетюремная одежда. Наконец-то…

Она поколебалась, прежде чем сбросить крючок. Сбросила, нарушила кратковременную иллюзию убежища, собственной крепости…

Слышно было, как далеко внизу потрескивает в камине огонь. И невидимый Семироль насвистывает сквозь зубы – нечто из классического репертуара…

Она огляделась.

Дом большой. Крепкие ставни. Следует озаботиться теплой одеждой и надежной обувью – горы, ноябрь…

У нее есть кое-какой опыт. Пусть давний, пусть туристский – но со спичками и минимальным снаряжением она продержится в горах, наверное, с неделю… Даже в ноябре.