Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения - Мариано Сигман

Моральные дилеммы – это доведенные до крайностей гипотетические ситуации, которые помогают нам размышлять об основах нашей нравственности. Самая известная из них называется «проблемой трамвая» и выглядит следующим образом:

Вы находитесь в трамвае без тормозов, который катится по рельсам и вот-вот задавит пять человек. Вы хорошо знакомы с механизмом и точно знаете, что не сможете остановить этот трамвай. Есть только один выбор. Вы можете перевести стрелку на другой путь, где задавите только одного человека.

Вы переведете стрелку? В Бразилии, Таиланде, Норвегии, Канаде и Аргентине почти все люди – молодые или старые, либеральные или консервативные, – выбирают поворот на основе логичного и утилитарного расчета. Выбор кажется простым: пять смертей или одна? Большинство людей по всему миру предпочитает спасти пять человек и убить одного. Однако эксперименты показывают, что существует меньшинство людей, которые отказываются от поворота.

Дилемма заключается в выборе между действием, которое приведет к смерти одного человека, и бездействием перед лицом гибели пяти. Некоторые люди рассуждают, что судьба уже выбрала путь и они не должны изображать Бога и решать, кому жить, а кому умереть, даже если математика склоняет их в пользу такого выбора. Они приходят к выводу, что мы не имеем права вмешиваться и обрекать на смерть человека, который остался бы жив, если бы не наши действия. У всех нас разные представления об ответственности за действие или бездействие. Это универсальное нравственное чутье проявляется почти в каждой законодательной системе.

Теперь рассмотрим другой вариант дилеммы:

Вы стоите на мосту и видите мчащийся по рельсам трамвай, который вот-вот задавит пять человек. Вы совершенно уверены, что способа остановить трамвай на полном ходу не существует. Остается лишь одно решение. На перилах моста сидит толстяк, который наблюдает за сценой. Вы точно знаете, что если толкнуть его под трамвай, он умрет, но при этом трамвай сойдет с рельсов и другие пять человек будут спасены.

Вы толкнете его под трамвай? В данном случае почти все решают не делать этого. Разница четко воспринимается на интуитивном уровне, как будто наше тело принимает решение. Мы не имеем права умышленно толкнуть кого-то под трамвай, чтобы спасти других. Это подкрепляется нашей социальной и правовой системой, как на формальном уровне, так и по мнению наших современников: никто из них не сочтет эти две ситуации одинаковыми. Но давайте пока забудем об этом. Давайте представим, что мы одни и единственным возможным судьей остается наша совесть. Кто столкнет человека с моста и кто переведет стрелку? Результаты убедительны и неизменны: даже в полном одиночестве, когда никто не видит, почти все готовы перевести стрелку и почти никто не готов столкнуть человека с моста.

В определенном смысле обе дилеммы одинаковы. Нам трудно согласиться, так как это противоречит нашим интуитивным сигналам на уровне тела. Но с прагматической точки зрения, исходя из мотивов и последствий наших действий, эти дилеммы идентичны. Мы решаем спасти пять жизней ценой одной. Или же мы отдаемся на волю судьбы, так как считаем, что не имеем морального права вмешиваться и отнимать жизнь у человека, который не обречен на смерть.

Однако с другой точки зрения это совершенно разные дилеммы. Чтобы подчеркнуть контраст между ними, представим еще более надуманную ситуацию.

Вы врач на почти пустынном острове. У вас есть пять пациентов с болезнями разных органов, каждого из которых можно вылечить пересадкой одного здорового органа. Без пересадки они неизбежно умрут. В вашу клинику обращается пациент с сильной простудой. Вы знаете, что можете дать ему наркоз и воспользоваться его органами, чтобы спасти пятерых других пациентов. Никто не узнает об этом; судьей может быть только ваша совесть.

В данном случае подавляющее большинство людей отказываются извлекать органы ради спасения больных пациентов и даже называют такую возможность отвратительной. Лишь немногие убежденные прагматики готовы убить пациента с простудой. В этом третьем примере мотивы и последствия сходны с двумя предыдущими дилеммами. Прагматичный врач действует в соответствии с логическим принципом и решает умертвить одного пациента, когда ему приходится выбирать между одной или пятью смертями.

То, что изменяется в этих трех дилеммах и делает их все более неприемлемыми для участников опроса, – сам поступок, который нужно совершить. В первом случае это переключение стрелки, во втором – толчок в спину, а в третьем – вскрытие пациента с помощью хирургических инструментов. Перевод стрелки не оказывает непосредственного воздействия на тело жертвы. Более того, это обыденное действие, которое выглядит невинным и не связанным с насилием. С другой стороны, причинно-следственная связь между толчком в спину и смертью ясно возникает перед нашим мысленным взором и находит отклик внутри. В первом примере такая связь была очевидной только для логического мышления. В третьем дело заходит еще дальше. Убийство и расчленение человека выглядит совершенно недопустимым как с логической, так и с эмоциональной точки зрения.

Первый аргумент (пятеро или один) прагматичен, рационален и продиктован нравственным постулатом о максимизации общего блага и минимизации общего зла. Эта часть одинакова во всех трех дилеммах. Второй аргумент интуитивен, эмоционален и продиктован безусловным убеждением: определенные вещи просто нельзя делать. Они морально неприемлемы. Три дилеммы отличает конкретный поступок, необходимый для спасения пяти жизни ценой одной. Сталкиваясь с каждой из них, мы почти физически ощущаем, как приходит в действие механизм принятия решений и в нашем мозге, словно в машине Тьюринга, начинается гонка между эмоциональными и рациональными аргументами. Эта битва, которая происходит внутри каждого из нас, постоянно воспроизводится в истории культуры и философии, морали и законодательства.

Одна из классических нравственных позиций называется деонтологической, от греческого deon(долг, обязательство). Согласно ей, нравственность поступков определяется их природой, а не последствиями. Иными словами, некоторые поступки изначально дурны независимо от того, к каким результатам они приводят.

Другая нравственная позиция называется утилитаризмом, или прагматизмом: поступки должны быть направлены на достижение максимального общего блага. Человек, который переключает стрелку, толкает другого под трамвай или потрошит пациента с простудой действует в соответствии с утилитарным принципом. А тот, кто воздерживается от этих поступков, действует в соответствии с деонтологическим принципом.

Очень немногие люди отождествляют себя с одной из этих двух крайних позиций. У каждого человека есть своя точка равновесия между ними. Если поступок, необходимый для спасения большинства, выглядит слишком ужасным, побеждает деонтологический принцип. Если общее благо становится более наглядным – к примеру, если можно спасти миллион человек, принеся в жертву пятерых, – то прагматизм выходит на передний план. Но когда мы видим выражение лица или имя человека, приносимого в жертву ради большинства, – особенно если это ребенок, родственник или кто-то привлекательный для нас, – деонтология снова перевешивает.