Камень заклятия - Владислав Авдеев

Обычно женщины после нескольких ночей, проведенных вместе, спрашивали:

— Ты не боишься, что я забеременею?

Я пожимал плечами, не принимая их слова всерьез, потому как встречались мы с единой целью — хорошо провести время. И, соответственно, задавали они этот вопрос как-то походя или, наоборот, излишне театрально, словно мы разыгрывали некую сценку, обязательную в отношениях между мужчиной и женщиной. Однажды с таким вопросом ко мне обратилась даже замужняя женщина, с которой на короткое время свела меня судьба.

Нина сразу, как осталась у меня на ночь, заявила, рожать она не будет, пока не закончит учебу.

А вот Ольга об этом даже не заикалась, но в последнюю ночь перед моим отъездом призналась — она не может рожать. Забеременела от мужа-алкоголика, побоялась родить дебила и сделала аборт. Оформив развод, решила больше замуж не выходить, быть свободной женщиной, но ребенка родить. И, встречаясь со мной, не стала предохраняться, но забеременеть не смогла и пошла к врачу.

— Я девочку хотела, уже и имя подобрала, мечтала, как мы с ней будем дружно жить. А тут словно обухом по голове. Невезучая я. Наверное, сглазил кто-то, все кудахтали — ах, какая вы стройная, ах, какая красивая, ах, как выглядите. Чем незаметнее, тем спокойнее проживешь. Я по своей подруге, Ирине, сужу. Все у ней тихо, спокойно — муж, дети. Муж тоже тихий, незаметный. А я уже устала от ухаживаний, похотливых взглядов. А тут еще Козлов достал, проходу не дает, угрожает убить. Может, после твоего удара одумается.

Она помолчала и уже бодрым голосом добавила:

— Так что всерьез меня не принимай, а думай как о сексуальной партнерше. В этом качестве я еще, наверное, тебе пригожусь.

Я тут же начал ее расхваливать именно «в этом качестве», и по сути очень серьезный разговор превратился в пустопорожнюю болтовню. А Ольга, конечно, ждала от меня других слов, слов поддержки, объяснения в любви, обещания жениться… Я ведь думал об этом и не сказал. И теперь ругал себя последними словами. Как мы все крепки задним умом.

С наступлением темноты мне стало не по себе, хоть я и заключил землянку в круг. Казалось, меня рассматривают тысячи глаз. Я лежал, прислушиваясь к малейшему шороху, но кроме надоедливого гудения комаров, барражировавших надо мной и время от времени впивающихся в меня, чтобы подзаправиться топливом, больше ничего не услышал. И, успокоившись, начал уже засыпать, как началось знакомое жжение ноги. Я вскочил, забыв, что лежу в спальном мешке, и завалился на земляной пол. И принялся лихорадочно из мешка выбираться, словно от этого зависела моя жизнь… Освободившись, я сел на лавку, прикрывшись спальником, и начал читать молитву: «Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое…»

Я чувствовал, Оно рядом, и уставился в пол, скованный ужасом. Я не был уверен, что начертанный круг и в самом деле является для Оно непроходимым препятствием. Круг я делал уже в сумерках, и теперь возникло сомнение, а везде ли четкую я провел черту, не пропустил ли где сантиметров пять-десять и не станет ли это лазейкой для проникновения Оно. «Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли», — сначала шепотом, а потом уже во весь голос повторял я молитву…

Человеки могут бесконечно спорить о существовании Бога, но в минуту смертельной опасности или болезни близких будут всегда просить помощи у Всевышнего. Чтобы потом снова сомневаться и спорить, не ходить в церковь. И забывать молиться.

«Осада» закончилась под утро, я это сразу почувствовал, воздух стал как бы разреженнее, легче задышалось, исчезло стеснение в груди. Прекратилось и жжение ноги. И в это же самое время я услышал шум работающих двигателей. По тому, как он начал стихать, а затем заглох, можно было предположить — пришла «Заря». И, возможно, Оно покинуло меня ради знакомства с вновь прибывшими.

Я оделся и лег поверх спальника, но уснуть не смог, хоть и закрылся с головой плащом, спасаясь от гнуса. Интересно, но пока Оно находилось рядом, я совершенно не замечал комаров и даже не чувствовал их укусов. Зато сейчас чесалось все тело.

Я завтракал, доедая вермишелевый суп и подкидывая кусочки хлеба бурундукам, когда с реки вновь раздался шум работающих двигателей, он то стихал, то нарастал — «Заря» отошла от берега и маневрировала, разворачиваясь, собираясь тронуться в обратный путь. Пора было двигать и мне. Перед уходом пришлось вежливо попросить из землянки бурундука с рваным ухом. С собой взял термос с кипятком, пакет лапши, пакетики с кофе, хлеб, сунул в карман шоколадку.

Невидимый в зарослях тальника, я беспрепятственно прошел к трем соснам и начал наблюдение.

Кукаревцы перетаскивали скарб с берега в центр деревни, к месту, где раньше располагался сельсовет. Не занимались транспортировкой лишь два человека. Я глянул в прицел — у стелы стояли Кукарев и… Сергеев. Значит, Сергеев, вернее, его начальство согласилось «объединить усилия по раскопке». Пожалуй, для меня это даже к лучшему, все-таки знакомое лицо, ясно, кому я буду ассистировать. Я стал рассматривать остальных, у Валеры растерянный вид, таскал он вместе со всеми, хотя проводники всегда были на особом положении. Но это знал я, так как мечтал о путешествиях, а бухгалтеру Валере даже в голову не приходило, что он будет когда-нибудь участвовать в поисках клада. Хотя, пожалуй, про клад знают только Кукарев и Сергеев. Было еще девять крепких на вид ребят, стриженных наголо, лишь один, с виду кавказец, отличался длинными до плеч черными волосами. Я тут же окрестил его чеченом. И уже хотел опустить прицел, как в повернувшемся ко мне лицом братке узнал Никифорова. Никифорову я был удивлен больше, чем появлению Сергеева. Присутствие второго понятно, но вот как бывшего баптиста занесло к Кукареву? И зачем они искали проводника, если Никифоров из Жердяевки? Может, забыл, где жили Балаевы? Мне сразу вспомнился разговор с ним в кафе, его слова о свободе личности, о колее, в которую нас загоняют еще в детстве, что личность полностью не может раскрыться ни при социализме, ни при капитализме, где механическая организация жизни вступает в конфликт с естественными жизненными ощущениями (я так и не понял, его это слова или он кого-то цитировал), и потому путь к истинной свободе труден, доступен не всем, а только избранным. И вот после таких высказываний прийти к Кукареву? Невольно подумалось, не судьба человеком, а человек играет своей судьбой.

Между тем братки вскрыли большой деревянный ящик, и Кукарев раздал автоматы. Появление копии с записок Полупанова насторожило его, и он, предложив партнерство, все же решил подстраховаться и достойно встретить любого соперника.

Времени кукаревцы не теряли, три человека занялись установкой палатки, остальные, вооружившись лопатами, двинулись на поиски сундука. Как я и предполагал, начали с дома Валерки. А я поудобнее пристроил винтовку, нет, я не собирался убивать Кукарева, а вот стрелять — да. Я уже понял замысел Сергеева. Кукарев открывает сундук, я стреляю, Кукарев мертв, общая паника, воспользовавшись этим, Сергеев берет то, что дороже остального содержимого сундука. Но я резонно решил, паника поднимется, если просто выстрелить в сундук. Единственно, опомнившийся Кукарев заметит пропажу, но скорей всего Сергеев успеет перепрятать ее. Знать бы величину таинственного предмета. Меня Сергеев обвинить в сознательном промахе не сможет, ведь пуля попадет совсем рядом с Кукаревым (в сундук или его крышку), и можно сослаться на отсутствие тренировочной стрельбы. Конечно, было бы убедительнее, выстрели я Кукареву в руку или ногу, но я не хотел усложнять себе жизнь.