Расколотый берег - Питер Темпл

— Черные? У нас тут? Вы что, с луны свалились?

— Да или нет?

— Не знаю.

— Мы ни о чем не говорили, ясно? — решил заканчивать разговор Кэшин.

— Нет, сейчас пойду всем раззвоню.

Кэшин позвонил в участок Кромарти, попросил Хопгуда, продиктовал ему имена.

— Донни Култер. Люк Эриксен, — повторил тот. — Ладно, поговорю с советником по делам аборигенов и тогда перезвоню тебе.

Кэшин отъехал от заправки, остановился на обочине, подумал, не закурить ли и как сделать так, чтобы Викки разрешила ему видеться с мальчиком. Она что, и правда думала, что ребенок не от него? Любой разговор на эту тему она сразу же обрывала. «У него есть отец, и это не ты», — больше от нее ничего нельзя было добиться. Последняя их ночь случилась, когда она уже встречалась с Доном, своим будущим мужем. Встречалась, спала с ним, в стиральной машине лежали мужские вещи, у задней двери стояла пара грязных ботинок. Тщательно вскопанные грядки под овощи, этикетки от пакетиков с семенами, укрепленные тут же, на палочках, — на Викки это было совсем не похоже.

Надо быть совсем уж слепым, чтобы не понять, кто отец. Мальчик получился копией Кэшина.

Зазвонил мобильник.

— Обычная черная шваль из Даунта, — без предисловий начал Хопгуд. — Так, мелочь пузатая. Подозреваются в кое-каких кражах. А раз подозреваются — значит крали. Люк постарше, строит из себя задиру. Донни — тормоз, таскается везде вместе с ним. Люк — племянник Бобби Уолша.

— Сколько им лет?

— Донни — семнадцать, Люку — девятнадцать. Мне сказали, они вроде братья. Папаша Люка трахает все, что шевелится. Для аборигена вполне нормально. А в чем дело?

— Похоже, один из них пробовал продать часы Бургойна в Сиднее.

Хопгуд помолчал, а потом присвистнул:

— Я так и знал!

— Новый Южный получил указание следить за «тойотой», зарегистрированной на Мартина Геттигана, Холт-стрит, четырнадцать. Мальчишки ездят на ней.

— Ну-ну. Может, надо смотаться навестить Мартина? — сказал Хопгуд.

— Глупость несусветная, — ответил Кэшин.

— Это ты мне говоришь?

— Не говорю, а так, намекаю.

— Да пошел ты со своими намеками знаешь куда!

— Узнаю — сообщу.

— Ну, спасибо! — ответил Хопгуд. — М-да, замечательная у нас служба.

Кэшин позвонил Виллани.

— О господи! — откликнулся тот. — Застрял ты там, что ли? У меня новость. Машину видели в Гулберне, в ней три человека. Похоже, твои мальчики едут домой.

— Три?

— Может, подвозят кого-то.

— Ты знаешь, что Люк Эриксен — племянник Бобби Уолша?

— Знаю, и что?

— Просто так, к сведению. Будешь их перехватывать?

— Мне тут гонки с преследованиями не нужны, — ответил Виллани. — Они ведь как дважды два собьют какую-нибудь семью в фургончике, в живых останется только собака. Вот тогда уж точно на меня все повесят.

— Ну и как быть?

— Мы за ними будем всю дорогу следить, если только у меня получится заставить этих сельских козлов серьезно отнестись к режиму тревоги, а не искать всю смену, кому бы задрать юбку.

— Если они вернутся сюда, это будет забота Хопгуда, — сказал Кэшин.

— Нет, — ответил Виллани, — не Хопгуда, а твоя. Хорош уже симулировать. Надо постараться, чтобы у нас не получилось дурацкой операции вроде тех, что показывают по телевизору. Усек?

— Усек, — ответил Кэшин. — Что бы это ни значило.

— Не спрашивай. Я ведь из Шеппартона.

* * *

Хопгуд позвонил в три часа дня.

Кэшин был в Порт-Монро, смотрел, как на заднем дворе в мусорной куче копались чайки, — собаки их не беспокоили.

— Эти идиоты из Даунта едут сюда, — сообщил Хопгуд. — Смотри, перекуров не устраивай, они будут где-нибудь к полуночи. — Он приостановился и договорил: — Я так понимаю, ты же теперь босс.

— Теоретически да, — ответил Кэшин. — Ладно, я буду через час.

Он зашел домой, покормил собак. Им не нравились такие крутые перемены в жизни: обычно сначала они гуляли, а потом ели. Ребба нигде не было видно. Кэшин черкнул ему записку насчет собак и отправился в Кромарти.

Хопгуд находился у себя, в небольшом, но аккуратном кабинете, где на полках рядами стояли папки и все документы — входящие и исходящие — были разложены в полном порядке. Он сидел без пиджака, в белой рубашке с рукавами, застегнутыми на запонки.

— Садись, — пригласил он.

Кэшин сел.

— Ну и как же ты будешь разбираться с этим делом? — нарочито скучным голосом поинтересовался Хопгуд.

— Буду слушать, что мне советуют.

— Ё-мое, ты же босс, ты и советуй.

У Кэшина зазвонил мобильник. Он вышел в коридор.

— Племянник Бобби Уолша, — заговорил Виллани. — Я тебя понял. Будем действовать по инструкции. К тебе тут едет один кадр, Пол Дав, сержант уголовной полиции. Перевелся из федералов, строит из себя бог знает кого, никто с ним работать не хотел, но парень сообразительный, поэтому я его взял. Он учится еще, из кожи вон лезет, молодец.

«Из кожи вон лезет»… Так говорил Синго. Оба они были детьми Синго и, сами того не замечая, вставляли его словечки в свою речь.

— Он что, возьмет дело в свои руки? — спросил Кэшин.

— Нет-нет, ты.

— Да?

— Что «да»?

— Ладно, проехали.

— Он из коренных. Это комиссар хочет, чтобы он тут поработал.

— Я уже запутался во всем этом. Просто черная ночь.

— Не прикидывайся наивным дурачком, я что, не знаю тебя? — ответил Виллани. — Ты мне рассказал о Бобби Уолше, да еще представил жуткий рапорт из Кромарти. Две смерти в камерах, прочие подозрительные штучки.

— Ну и?

— Ну и… Когда ребятишки доберутся сюда, они уже порядком устанут. Пусть едут по домам, отсыпаются. А когда придут в себя, часа через два или около того, ты тут как тут. Без шума и пыли. Тихо-мирно.

Виллани отключился. Кэшин вернулся в кабинет Хопгуда.

— Виллани звонил, — сказал он. — Предлагает брать парней на дому.

— Где?

— На дому. Вытащить прямо из постели.

— О господи! — воскликнул Хопгуд и взволнованно запустил руки в волосы. — Послушай меня, пока не поздно. Ты не можешь просто пойти ночью в этот чертов Даунт и арестовать человека. Там же аборигены. Знаешь, чем все закончится? На нас полезет вся улица, весь этот городишко, сотни этих черных харь. — Хопгуд поднялся, подошел к окну, сунул руки в карманы. — Передай своему черномазому другу: пусть подтвердит, что будет отвечать за весь ход операции. И он, и ты.