Тринадцать гостей. Смерть белее снега - Джозеф Джефферсон Фарджон

В холле завершался одинокий завтрак Джона. Он поздно проснулся, чему был не рад, потому что терпеть не мог спать слишком долго. Первый час бодрствования был посвящен утомительным медицинским процедурам и приему доброхотов. Впрочем, та, чьего сочувственного внимания он ждал больше всего, так и не появилась, и Джон заканчивал утреннюю трапезу в одиночестве, посматривая на дверь.

Настроение у него было неважное. Мало того что он был прикован к койке, так еще не давало покоя ощущение пребывания на периферии событий и огорчала осведомленность о не касавшихся его вещах. Ему до боли хотелось перекинуться словечком с каким-нибудь своим добрым знакомым. Один человек, с которым Джон был в определенном смысле хорошо знаком, несмотря на краткость знакомства, находился поблизости, однако сближение с этой персоной было невозможно из-за ее сногсшибательной красоты. Он бы предпочел, чтобы Надин была не так хороша, тогда он мог бы наслаждаться ее обществом добросовестно, без задней мысли. Впрочем, если бы она не была красавицей, разве он так томился бы по ее обществу? Джон отказывался даже мысленно отвечать на подобный вопрос.

Дверь распахнулась, и он постарался скрыть разочарование: на пороге стояла леди Эйвлинг.

– Как ваше самочувствие? – осведомилась она.

– Хорошо! – заверил Джон. – Пожалуйста, не беспокойтесь за меня.

– Представляю ваши мучения… Вы ведь ездите верхом?

– Никогда в жизни не сидел в седле. Повезло, можно сказать.

– Почему?

– Нельзя тосковать по тому, чего не знаешь. Меня отлично устроят книги, благо их множество!

Лорд Эйвлинг предусмотрительно снабдил Джона полудюжиной книг.

– Вы любите читать?

Ею руководила обычная учтивость. Он чувствовал, что ничуть ей не интересен, и нисколько не был этим удивлен.

– Очень. Здесь есть томик Мейсфилда.

– Да, мне он тоже нравится. Его романы всегда такие… В общем, не стесняйтесь просить все, что вам понадобится. Звонок у вас под рукой. Я отправлю к вам господ Пратта и Балтина, они остаются здесь. Хотя нет, Балтин не придет: у него болит зуб.

Леди Эйвлинг вспомнила, что за завтраком журналист ограничился одной-единственной репликой. Кто-то мелькнул у нее за спиной.

– Не задерживайся, Энн! – сказала она через плечо. – Выезд через четверть часа.

– Во сколько сбор? – поинтересовался Джон.

– В одиннадцать. Мы выезжаем в десять тридцать.

Одарив Джона улыбкой, леди Эйвлинг упорхнула. Джон ждал, когда дверь снова откроется. Ожидание не превысило двух минут.

– Как наш больной? – прогудел Роу.

– Первый класс! – заверил Джон.

– Вот и славно! Знаете, я вам даже завидую! Какой заманчивый у вас огонь в камине!

Мимо Роу проскользнула горничная Бесси с подносом, на котором стоял большой синий кувшин с водой. Джон не сразу понял, что увидел кувшин. Синева мелькнула перед его глазами и исчезла в направлении лестницы.

– Ну, будьте молодцом! – воскликнул Роу. – Что вам еще остается, ха-ха!

Он уже собирался закрыть дверь, но вдруг шагнул в сторону.

– Доброе утро, миссис Леверидж! Вы, как я погляжу, при полном параде, и не зря! Прислушайтесь к старику: вам идет верховая езда!

Он пропустил Надин в холл и ушел. Атмосфера изменилась. Только что пострадавший чувствовал себя как в мертвецкой, а теперь ощущал электрические разряды, лишь молний не хватало. Джон даже забыл о своей ноге и попробовал подняться, но опять упал на подушку, решив не уподобляться школьнику.

– Не спрашивайте о моем самочувствии! – взмолился он. – Я больше этого не вынесу!

– Вы ответили, не дав мне спросить, – улыбнулась Надин. – Вам полегчало!

– С чего вы взяли?

– Мне подсказало ваше чувство юмора.

– Вздор! – отмахнулся Джон. – Просто храбрюсь. Учтите, я не стану говорить вам комплиментов. Довольно того, который уже прозвучал.

– Два лучше одного.

– Извольте: вы великолепно выглядите. Не имея на это права, кстати, потому что одежда для верховой езды изуродует кого угодно – исключая вас. Как вам спалось?

– Как всегда, хорошо. А вам?

– Вторую половину ночи слишком хорошо, первую – отвратительно.

– Нога?

– Нет.

– Я?

– Даже не это!

– Я рада. Что же вас беспокоило?

Джон замялся. Ему хотелось ей рассказать, но трудно было решиться.

– Когда вы выезжаете?

– С минуты на минуту.

– Я ждал вас с утренним приветствием раньше. А когда вернетесь?

– Зависит от оленя.

– Предположим, олень поведет себя прилично.

– Если такое предположить, он обязательно выкинет какой-нибудь фокус. Сбор в одиннадцать, но охота может начаться в половине двенадцатого, а то и только в полдень – кто знает?

– Сколько времени продолжается гон?

– Тоже зависит от оленя. Он может пробежать и десять, и двадцать миль – на север, на юг, на восток, на запад! Предполагается вернуться к пятичасовому чаю. Но если вы хотите сказать мне нечто важное…

– Ага, наш интересный инвалид! – раздался у Надин за спиной голос Эдит Фермой-Джонс. – Вам лучше? Одно из преимуществ моей профессии – возможность творить даже в самом болезненном состоянии. Если я, конечно, в сознании. Представляете, мистер Фосс, мой «Крутой холм» написан во время выздоровления после удаления аппендикса.

Она величественно шагнула вперед. Надин, посторонившись, издевательски надула щеки у писательницы за спиной.

– Я вас проведаю, когда вернусь, – пообещала она. – Держитесь!

– Обязательно. Хорошей охоты!

Дождавшись ухода Надин, мисс Фермой-Джонс спросила:

– Кстати, вы читали «Крутой холм»?

– Нет, кажется, пропустил, – ответил Джон, борясь с желанием нагрубить. В действительности он пропускал все книги Эдит Фермой-Джонс и не считал это своим недостатком.

– Она могла бы вас заинтересовать, – не унималась писательница. – Там есть героиня, как две капли воды похожая на миссис Леверидж. Она – любопытный типаж, или вы другого мнения?

– Типаж?

– Все мы типажи! – воодушевилась она. – Вы, я. Я – непременно! Учитесь классифицировать людей – это половина успеха. Один тип реагирует так, другой – по-иному. Берем ситуацию, группируем вокруг характеры, и если ситуация хороша, если вы разбираетесь в людских типах, то книга сочиняется почти сама собой. Помню, как я начинала «Трещину в полу»… Так называется роман, входящий в серию «Леди-красавица». Странная вещь, мистер Фосс: самое трудное – разобраться с титулами действующих лиц…