Возроди меня - Тахира Мафи

– Я хочу знать все, что ты помнишь о семье Ибрагима. Нам нужно быть готовыми к тому, что Хайдер устроит за ужином… – Кенджи хмурится, глядя на часы, – который начнется минут через двадцать. Из-за вас у нас вообще нет времени, но все равно расскажи о его вероятных мотивах. Я хочу быть на шаг впереди.

Уорнер кивает.

– Семью Хайдера в двух словах не опишешь. Клан внушительный, но Хайдер сам по себе куда менее сложен. Вообще, он – довольно странный выбор в нашей ситуации. Не понимаю, отчего Ибрагим не прислал свою дочь.

– Почему?

Уорнер пожимает плечами.

– Хайдер менее компетентен. Самодовольный, избалованный, надменный…

– Это ты себя или его описываешь?

На этот раз в ответ на колкость Уорнер и бровью не ведет.

– Ты не улавливаешь ключевую разницу, – говорит он. – Я уверен в себе, а Хайдер надменен. Это не одно и то же.

– А по мне, так одно!

Уорнер сцепляет руки и вздыхает, точно он старается быть терпеливым с трудным ребенком.

– Надменность – фальшивая самоуверенность, – начинает он. – По сути, это результат неуверенности в себе. Хайдер делает вид, что ему не страшно. Он хочет казаться брутальнее, чем есть. Он легко лжет. Все это делает его непредсказуемым и в каком-то смысле – более опасным противником, но в основном им движет страх… – Уорнер смотрит на Кенджи в упор: – В этом его слабость.

– Ха! О’кей, – Кенджи поглубже усаживается на диване, обдумывая услышанное. – А что-нибудь особенное? Что нам следует о нем знать?

– Да нет ничего такого. Хайдер – середнячок и лишь изредка добивается приличных результатов. Помешан на своей внешности. Основной талант у него к снайперской винтовке…

Кенджи поднимает голову:

– Значит, на внешности помешан? А вы с ним точно не родственники?

Уорнер делает кислую мину:

– Я мало думаю о своей вне…

– Ладно, ладно, – машет руками Кенджи. – Не думай, а то красивая мордашка покроется морщинками.

– Ты мне отвратителен!

– Я рад, что это у нас взаимно.

– Так, парни, – громко говорю я, – соберитесь. Нам ужинать с Хайдером минут через пять, а то, что он отличный снайпер, похоже, волнует только меня.

– Да, может, он прилетел… – Кенджи наставляет палец, как пистолет, на Уорнера, а потом на себя, – попрактиковаться в стрельбе.

Уорнер качает головой – раздражение еще не прошло.

– Хайдер не может без показухи. Я бы из-за него не волновался. Вот будь здесь его сестра, тогда… Впрочем, можно начинать беспокоиться – она почти наверняка прибудет следом.

Я приподнимаю бровь:

– Она такая грозная?

Уорнер наклоняет голову:

– Не то чтобы… Просто ею движет только рассудок.

– То есть она странноватая? – уточняет Кенджи.

– Ни в коем случае, но я привык чувствовать людей и считывать эмоции, а ее прочитать не могу. Должно быть, она мыслит слишком быстро для меня… Работу ее мозга отличает своеобразная изменчивость, прихотливость, напоминающая полет колибри… – Уорнер вздыхает: – Я, конечно, несколько месяцев ее не видел, но вряд ли она изменилась.

– Как колибри? – повторяет Кенджи. – Пощебетать любит?

– Нет, – отвечает Уорнер, – обычно она очень молчалива.

– Гм, о’кей, тогда я рад, что она не приехала, – заявляет Кенджи. – Судя по описанию, она зануда.

Уорнер отвечает, сдерживая улыбку:

– Она бы вспорола тебе живот за эту фразу.

Кенджи закатывает глаза.

Я хочу задать свой вопрос, но беседу прерывает резкий звонок.

Делалье пришел отвести нас на ужин.

Терпеть не могу обниматься.

Из этого правила есть пара исключений, но Хайдер в их число не входит. Тем не менее, всякий раз при встрече он лезет с объятиями, чмокает воздух справа и слева от моего лица, хватает меня за плечи и улыбается так, будто я ему действительно друг.

– Хела хабиби шлонак? Рад тебя видеть.

Через силу улыбаюсь.

– Ани зейн, шукран, – киваю в сторону стола. – Пожалуйста, присаживайся.

– Конечно-конечно, – он оглядывается. – Венха Назира…

– О, – удивляюсь я, – а я думал, ты приехал один.

– Ла, хабиби, – говорит Хайдер, присаживаясь. – Хийя швайя митакира. Жду ее с минуты на минуту. Очень хотела тебя видеть.

– Вот уж сомневаюсь.

– Простите, я здесь один не понимаю по-арабски? – Кенджи изумленно смотрит на меня.

Хайдер смеется, блестящими глазами всматриваясь в мое лицо.

– Твои новые друзья так мало о тебе знают, – говорит он мне и обращается к Кенджи: – Ваш регент Уорнер говорит на семи языках.

– Ты знаешь семь языков? – переспрашивает Джульетта, тронув меня за локоть.

– Более-менее, – тихо отвечаю я.

Ужин проходит, можно сказать, в интимной обстановке: Джульетта сидит во главе стола, я рядом с ней, Кенджи справа от меня.

Напротив меня сидит Хайдер Ибрагим.

Напротив Кенджи пустой стул.

– Итак, – хлопает руками Хайдер, – это и есть твоя новая жизнь? М-да, многое же изменилось с нашей последней встречи.

Я беру вилку.

– Хайдер, что ты здесь забыл?

– О аллах, – огорчается он, хватаясь за грудь. – А я-то думал, ты рад меня видеть! Я хотел познакомиться с твоими новыми друзьями и, разумеется, поглядеть на вашего главнокомандующего, – он оценивающе косится на Джульетту – так быстро, что я едва улавливаю движение глаз. Затем он берет салфетку, аккуратно раскладывает на коленях и очень тихо добавляет: – Хийя джидан хелва.

У меня в груди что-то сжимается.

– И тебе этого достаточно? – Хайдар вдруг подается вперед и говорит так тихо, что слышу его только я. – Хорошенькая мордашка, и ты тут же предал своих друзей?

– Если ты приехал ссориться, – говорю я, – давай не будем отвлекаться на ужин.

Хайдер смеется и берет бокал с водой.

– Пока нет, хабиби, – он отпивает глоток и снова садится нормально. – Война войной, а обед по расписанию.

– Где же твоя сестра? – спрашиваю я, отворачиваясь. – Почему вы не вместе приехали?

– Можешь спросить ее сам.

Я поднимаю взгляд и удивляюсь – Назира стоит в дверях, оглядывая комнату. Задержав взгляд на лице Джульетты на долю секунды дольше, чем на остальных, она без единого слова занимает свое место.