Двойник с лунной дамбы - Содзи Симада

– Послушай…

– Все требуют только сиюминутных выгод, ради них готовы из кожи вон лезть. Высшие понятия сейчас в дефиците, умерли давным-давно. Трагедия! Это же настоящая трагедия!

– Ну пойдем же!

– Господа! У меня к вам только одна просьба. Сделайте парковочный счетчик в виде руки и прорезь для монеток не забудьте. Для приема черного нала.

Я распахнул входную дверь и, сильно потянув Митараи за руку, вытащил его наружу.

– Счастливо оставаться, господа! – Он сунул голову в дверь, самым любезным тоном попрощался с посетителями кафе и закрыл дверь за собой.

Я тащил этого сумасшедшего за руку метров сто. Хотелось побыстрее отойти от кафе подальше. Я больше никогда не смогу туда зайти. Лицо горело, его словно кололи горячими иголками.

Придя в себя на малолюдной улице, я замедлил шаг.

– Ты что, спешишь куда-то? – с невинным видом поинтересовался Митараи. В глубине души я, конечно, был ошарашен сценой в кафе и молчал довольно долго, пока наконец не сказал:

– У тебя вроде слабость – речи произносить…

– Ну разве это речь была? Я всего лишь высказал свою мысль.

– Я так и понял. Однако…

– Если б я не сказал, они бы не поняли.

– Может, и так, конечно, но для этого есть много других, более мирных и спокойных способов. Вместо того чтобы нагонять страх на простых смертных.

– Как я мог нагнать на них страх? Я просто высказался. Всего-навсего.

Я пристально посмотрел на Митараи и по его лицу догадался: он, похоже, в самом деле полагал, что в сцене, которая произошла в кафе, нет ничего особенного.

– Ты же в первый раз видел этих людей и так с ними…

– А что, надо было с ними о погоде побеседовать? Потом наговорить взаимных комплиментов на предмет того, как стильно мы одеты, поинтересоваться, сколько лет деткам… И вообще, вместо серьезного разговора молоть всякий вздор?

– Но ведь…

– Манера общения может быть какой угодно. Проблема в содержании, качестве разговора.

– Я твои резоны понимаю, однако…

– Выходит, мы не сошлись во мнениях. Спор закончился ничем.

– Да нет между нами никакого спора. Только ты один споришь.

– Ну хорошо. Будем считать, что дискуссия пошла на пользу нам обоим. А эти ребята из кафе дальше не только будут ныть и жаловаться на штрафы, но и смогут привести мозги в порядок и начать возражать.

Я решил не возражать больше и умолк.

Чем больше я общался с Митараи, тем больше убеждался в том, что он не от мира сего. Похоже, он на полном серьезе считал себя исключительной, по-настоящему великой личностью. И, может быть, из-за этого у него не было ни одного друга.

Я много раз заглядывал к нему по вечерам, чтобы узнать, как он живет, и никогда не видел у него посетителей, просивших составить гороскоп или погадать. К тому же Митараи демонстрировал полное равнодушие к деньгам; брать их с меня он тоже явно не собирался. При этом оставался хорошим парнем.

Он превратился для меня в единственного друга на чужой территории, на которой я оказался, поэтому после работы, по дороге домой, я через день навещал Митараи. Постепенно мои визиты стали ежедневными. У него в «офисе» был телефон, но я заходил к нему вечером без предупреждения и неизменно заставал его лежащим на диване. Он тепло встречал меня, мы вместе слушали музыку, и я уезжал домой с какой-нибудь пластинкой.

3 июня, в субботу, я работал до обеда и с завода поехал к Митараи. Я застал его у радиоприемника, что бывало очень редко; он слушал новости. Я поинтересовался, в чем дело. Как выяснилось, в тот день имело место соединение Марса и Сатурна, из-за чего в мире должно было произойти что-то нехорошее: убийство какого-нибудь деятеля международного масштаба, авиакатастрофа или землетрясение. «Тебе тоже следует быть осторожным», – предупредил Митараи, добавив, что потеря памяти у меня случилась под влиянием Марса. По его словам, Марс и Сатурн – недобрые планеты, и их соединение – очень редкое явление.

– Можно в следующий раз я приведу Рёко? – спросил я. Мне хотелось показать ее своему, в некотором смысле, забавному приятелю. Я уже несколько раз говорил о ней с Митараи.

– Она – девушка, а девушки обычно интересуются астрологией…

– Приводи, – не вдаваясь в разговоры, бросил Митараи и, усевшись на диван, лениво сцепил ладони.

В тот день он выглядел настоящим джентльменом. Если подумать, к его внешности нельзя было предъявить ни единой претензии. Впечатление от нашей первой встречи оказалось обманчивым. Тогда он только проснулся, поэтому лицо его показалось мне опухшим.

В облике и характере Митараи, если присмотреться внимательнее, был целый набор индивидуальных черт, что отличало его от типичных японцев. Тонкий, безукоризненной формы нос, чуть впалые щеки, курчавые волосы. Теперь он казался мне на удивление симпатичным: длинноногий, высокого роста… Я даже засомневался: стоит ли знакомить его с Рёко.

– А ты не женат?

– Нет.

– И не собираешься?

– Я похож на ненормального?

У Митараи была такая манера: если ему что-то интересно, он хоть на улице был готов произносить речи, а на все остальное, что не интересно, ему было наплевать.

Мы сидели у радиоприемника и слушали новости, но так и не услышали ничего такого, о чем предупреждал Митараи. Вечером, правда, пришло сообщение о землетрясении в Тохоку, но это было не серьезное происшествие, а так, мелочь.

Митараи был подавлен.

– Странно… ведь землетрясение – это Уран…

– Но землетрясение все-таки произошло, – попробовал я утешить его, но он явно был расстроен тем, что его прогноз не сбылся.

* * *

Когда я вернулся от Митараи, Рёко была дома. Она сидела и читала письмо. Возле нее лежала коробка с посылкой.

Я не раз говорил Рёко о новом приятеле-астрологе, однако она не проявила к нему никакого интереса. Мне казалось, что все женщины интересуются астрологией, но Рёко, похоже, была исключением.

– Откуда посылка?

– Из дома. Недавно принесли.

– Ого! – невольно вырвалось у меня. Значит, Рёко сообщила своим наш адрес. А я не знал.

Я заглянул в коробку. Морская капуста, продукты в целлофане, ароматические палочки от комаров. И картонная коробка, в которой лежал чугунный чайник.

– Называется тэцубин. Иватэ[34] такими славится, – проговорила Рёко, не отрываясь от письма. Я заметил, что у нее что-то не в порядке с большим пальцем правой руки, в которой она держала письмо.