Двойник с лунной дамбы - Содзи Симада

На этом фоне Митараи, видно, решил заняться мазохизмом и пустился в откровенные воспоминания о своем детстве.

– В школе, в младших классах, когда наступало время решать, кто из учеников будет убирать туалет, все тут же поворачивали головы в мою сторону. Потому что добровольно заниматься этим делом никто не хотел. И все громко кричали хором: «Киёси! Киёси!» А учитель после слов: «Ребята! Не надо так говорить» все равно выводил на классной доске: «Ки-ё-си»… Надо сказать, что в то время уборка туалетов считалась среди школьников самой унизительной работой. Когда я вспоминаю своих одноклассников, во мне просыпается зверь. Они наделили меня лишенным всякого благозвучия прозвищем – Говночист.

С тех пор, стоило мне в чем-то опростоволоситься, допустить какой-то промах, что может случиться с каждым и должно вызывать сочувствие – например, зимой надеть подштанники задом наперед или замешкаться в туалете, – как тут же на меня сыпались насмешки: «Алло, Говночист! Алло!» Чего еще можно ждать от говночиста? Вот такая логика. Поразительная, с ней не поспоришь. Я задавал себе вопрос: сколько жестокости может выдержать человек? Моя детская душа была растоптана.

День и ночь я проклинал всех и вся – отца, наградившего меня этой идиотской фамилией, мать, приятелей, учителей, школу, все туалеты на свете, – и спрашивал: почему в мире должно быть вот так?! Каждый день плакал в туалете. По иронии судьбы другого места, где можно было побыть одному, не нашлось! И это продолжалось все годы учебы в школе. Тяжелый случай, правда?.. Ой, Рёко-сан! Вы плачете? Да, в самом деле грустная история. Настоящая расовая дискриминация, как с неграми к Америке. Вот почему еще в школе я стал разбираться в джазе.

Рёко уже было не до смеха, она плакала. Да, у каждого в прошлом есть тяжелые страницы.

* * *

Когда дело дошло до астрологии, на Рёко почему-то напала робость. Она напомнила мне ребенка, которого привели в больницу на укол. Митараи, заметив ее колебания, сказал: «Ну, тогда как-нибудь в следующий раз», но я настаивал, и Рёко неохотно согласилась.

– Итак, год, месяц и день рождения?

– День рождения?

– Ну да.

– Как это… двадцать четвертое мая, – с обреченным видом сообщила Рёко.

– Если я не буду знать год, ничего не получится. Я не смогу составить таблицу.

– Пятьдесят восьмой.

– Пятьдесят восьмой… Точное время рождения знаете? – спросил Митараи, делая запись в блокноте.

– Мама говорила, утром, после девяти, но раньше полдесятого. Может, в девять двадцать пять или девять двадцать.

– Значит, между девятью двадцатью и двадцати пятью? Место рождения?

– Мацусима.

– Угу. То есть недалеко от Сэндая[38].

Митараи принялся выписывать из уже знакомой мне серой тетради значки и числа и что-то высчитывать на калькуляторе. Закончив расчеты, вынул из выдвижного ящика лист специальной бумаги, которой пользуются астрологи. Посередине листа был типографским способом напечатан большой круг. По всей окружности были вписаны многочисленные значки, судя по всему, обозначавшие планеты и созвездия. Митараи по линейке соединял их друг с другом красными и синими линиями. Сколько я ни просил его составить мне такую схему, ничего не добился. А девушке сразу сделал… Как ребенок, честное слово.

– Ого! Вот это да! – заявил Митараи, закончив работу. – Луна и Уран соединяются в восходящей точке. Временами возникает склонность к аномальным импульсивным действиям и поступкам. Нужно быть очень осторожной. В противном случае все может быть, – будто налагая печать, произнес он.

Такой Рёко я еще ни разу не видел. Она как бы спрашивала взглядом: «Неужели? А может, это ошибка?» Теперь уже на ее лице было озабоченное выражение.

– Ваша судьба изменчива. Я бы сказал, все довольно серьезно. Когда Солнце войдет в одиннадцатый дом, ваши мечты исполнятся. У вас должно быть много друзей. Что касается дел любовных, то на этом фронте не очень хорошо. Перспективы, по всей вероятности, не блестящие. Ага… ну это… Если уж выкладывать все начистоту, не скрывая негатива, возможно, еще придется побороться за имущество.

Надо соблюдать осторожность, чтобы избежать насильственной смерти. Марс в восьмом доме, Нептун в четвертом, да еще такой куспид[39]… В довершение всего существует опасность умереть на больничной койке. Требуется очень большая осторожность. Очень большая.

Далее. Вас угнетает некая тайна, связанная с чем-то, что произошло в вашей семье, когда вы были совсем молоды, и которой вы не можете поделиться ни с кем. Какая-то непонятная, трудно объяснимая ситуация. Возможно, это связано с Плутоном во втором доме.

Теперь о материальном, финансовом положении. У вас свойство строить материальное благополучие за счет других, обчищая их дочиста. Есть вероятность того, что вы очень быстро, в одночасье, разбогатеете. Вы не стесняетесь в средствах ради денег. Вас легко втянуть в темную сделку или еще какую-нибудь махинацию, однако планеты так расположены, что подобные дела могут привести к столкновению с законом и наказанию. Лучше в эти дела не влезать. Так безопаснее.

А во всем остальном все хорошо. Даже очень. Тяга к знаниям. Поездки за границу. Много приятного. Голова у вас замечательная. Вам бы журналисткой стать, вы бы многого добились.

О! Вот еще что. Планеты говорят, что у вас могут быть трудные роды. Надо бы, наверное, какие-то меры принять…

* * *

Всю дорогу до дома Рёко не проронила ни слова. Когда мы вошли в квартиру, я спросил: «Он угадал?» «Кое-что», – последовал ответ.

У нас еще оставалась пластинка, которую мне дал послушать Митараи. Она нравилась нам обоим, поэтому мы решили еще немного ее подержать.

«Невероятная джазовая гитара Уэса Монтгомери». Именно ее мы слушали в «Минтон хаус» тогда, в Йокогаме возле канала. На такое местонахождение кафе удивительным образом намекал понравившийся нам лейбл на диске – «Riverside».

– Может, еще раз туда сходим? – предложил я. И Рёко согласилась:

– Давай в следующее воскресенье.

Начался сезон дождей, с неба лило, почти не переставая, но я брал зонтик и все равно шел к Митараи. Когда мы с ним на пару пели битловские песни, временами перед глазами будто возникала комната, где я жил до того, как потерял память. Музыка непроизвольно открывает глубины человеческого восприятия. А где-то рядом, вероятно, прячется и зрительная память. Под воздействием музыки пробуждаются воспоминания, хранящие зрительные образы. Это непередаваемое ощущение постоянно заявляло о себе откуда-то из глубины души, однако никак не складывалось в четкую картину, словно этому мешала какая-то стена.