Римская Галлия - Фюстель де Куланж

то есть перегрином[318]. Перегрин не имел права получить или принять римское имя[319]. Правила эти не возникли специально в Риме; они вытекали из приципов, присущих всем древним государствам вообще. В сознании людей того времени глубоко коренилась идея, что два народа или два государства должны всегда оставаться разделенными крепкой правовой и нравственной стеной.

Не будем говорить здесь о политике ассимиляции. В современных обществах можно наблюдать, что победители стремятся приложить все свое искусство к тому, чтобы объединить с собою побежденных; с своей стороны последние стараются, насколько могут, долго сохранить свою особость. Между тем в древности господствовало обратное течение. Те, кто предполагает, что y римлян ясно сложилась задача вводить в свою среду подчиненные народы, приписывают им чересчур современную идею, которая собственно была им чужда. Несколько возвышенных умов, может быть, действительно формулировали ее теоретически; но было бы по меньшей мере очень большим преувеличением утверждать, что Рим постоянно придерживался такого направления в своей политике. Скорее наоборот – покоренные народы работали для того, чтобы войти в римское гражданство. Рим делал лишь постепенные и даже медленные уступки желанию народов. Активное усилие исходило при этом от покоренных, a не от Рима. Не Рим ставил целью своей политики слить галлов с собою; галлы сами стремились к этому и всеми силами добивались объединения со своими победителями.

Следует даже заметить, что не одни галлы-«дедитиции» чувствовали, что выгодно сделаться римскими гражданами. Те, которые были «союзниками» (foederati) или «свободными» (liberi), то есть те, которые продолжали жить по своим национальным обычаям, обнаруживали особенную настойчивость в таком стремлении слиться с завоевателями. Рим позволил им оставаться галлами, но они во что бы то ни стало хотели обратиться в римлян.

Римское государство в данную эпоху его истории (то есть вскоре после завоевания Галлии) перестало быть свободною (демократическою) республикою. Звание гражданина не предоставляло больше человеку, как раньше, права избирать магистратов и участвовать в законодательстве. Источники, однако, показывают, что оно не потеряло цены в глазах людей и что его искали с неменьшим рвением, чем в предшествующую эпоху[320]. Сила заключалась тут в том, что звание гражданина обеспечивало покровительство римских законов. Оно же гарантировало собственность; гражданин мог завещать и наследовать имущество, заключать контракты и продавать, пользуясь при этом торжественными и прочными формами процесса и сделок; он приобретал все преимущества, связанные с супружеским авторитетом и отеческою властью. Таким образом, звание гражданина не только льстило тщеславию, но и поднимало правовое значение личности; потому-то оно стало целью честолюбия перегринов. В продолжение семи или восьми поколений после завоевания Галлии предметом самых лучших желаний обитателей этой страны было не освободиться от римского владычества, а приобрести право римского гражданства.

Говоря «право римского гражданства», мы должны стараться хорошо уразуметь это понятие, каким оно сложилось в умах древних. Отметим прежде всего слова, которыми римляне пользовались для его обозначения. Они не говорили – ius civitatis, как мы – «право гражданства», a просто civitas[321]. Обычными выражениями были следующие: dare civitatem, donare civitate, adimere или amittere civitatem. Ясно, что в этих выражениях civitas означает качество или состояние civis, так же как peregrinitas воплощает состояние peregrinus. Можно было бы перевести это словом «гражданственность» (по-французски – «citoyenneté»). Заметим, что отмеченное наблюдение не лишено важности: оно выясняет смысл, придававшийся тогда слову и самому понятию, о котором идет речь. В нем видели нечто гораздо более значительное, чем простое право, присоединяющееся к личности. С ним связывали представление об особом состоянии самой личности, о новом типе человеческого существа. Перейти из «перегринства» в «римскую гражданственность» значило не только приобрести лишнее право, a переродиться целиком: это значило перестать быть галлом и стать римлянином. То, что называли тогда «дарованием римского гражданства», было тем, что теперь назвали бы «натурализацией» в римлянина.

Изучим сперва, как произошло фактически это изменение в Галлии. Прежде всего надобно установить, что оно не было результатом всеобщего и коллективного усилия галльского народа. Не будем рисовать себе, чтобы вся Галлия требовала римской гражданственности во имя принципа уравнения; особенно же удержимся от представления, что она добивалась ее путем восстаний. Ничего подобного не происходило ни в Галлии, ни в какой бы то ни было другой провинции. Притязания и домогательства оставались индивидуальными. Римское правительство награждало людей столь желанною почестью лишь за заслуги и за личные достоинства.

Впрочем, дарование гражданских прав не было очень редким фактом, достигавшимся только с большим трудом. В эту самую эпоху в Риме правление всех сменялось властью одного. Стало быть, право гражданства давалось не «народом», в интересах которого было ограничивать число своих членов, a императором, который находил выгодным создавать себе других полноправных подданных кроме населения города Рима.

Цезарь сделал римскими гражданами многих галлов, которые хорошо служили ему[322]. По окончании междоусобной войны (bellum civile) «он даровал гражданство» сразу всем 4000 или 5000 галлов, которые составляли легион «Жаворонок» (Alauda)[323].

Август установил в этом вопросе систему давать права римского гражданства «всей знатной, лучшей и богатейшей части жителей провинций»[324]. Таким образом римская civitas оставалась всегда драгоценною и всегда завидною привилегиею. Достаточное число галлов удостоилось ее, даже имена многих из них дошли до нас[325]. Но «великое благородство происхождения» и оказанные услуги всегда являлись необходимыми условиями достижения такой награды[326].

Несколько позже для этого достаточно было обладать богатством. Звание римского гражданина тогда можно было купить, как в другие позднейшие эпохи будут покупаться дворянские титулы. Дион Кaссий утверждает, что многие получили его за деньги от императора Клавдия или от его вольноотпущенников[327].

Другие добились римского гражданства легальным путем. По крайней мере четырнадцати галльским общинам было присвоено то, что римское публичное право называло «latinitas»[328]. Для члена их требовалось только пройти муниципальную магистратуру, чтобы в силу этого при выходе из должности сделаться по праву римским гражданином[329].

Наконец, возможно было приобрести «гражданство» (civitas), прослужив Риму в качестве воина в продолжение двадцати лет[330]. Всякий галл, как перегрин, мог вступить в когорту пехотинцев или отряд конницы (ala), и по истечении срока службы он выходил в отставку со званием римского гражданина[331], получая право передать его и детям.

Таким путем мало-помалу преобразилось галльское население. Перерождение началось с наиболее видных семейств, с личностей, пользовавшихся наибольшим почетом в их собственных государствах или общинах, с людей, наиболее богатых или смелых. Тацит удостоверяет, что уже во времена Клавдия во всей Галлии именитые люди различных городов обладали гражданскими правами[332]. Многие другие получили их от Гальбы или купили