Древнейший - Роберт Энтони Сальваторе

Милкейла всем существом чувствовала, что на этот раз энергия поднимается легче. Поэтому, когда руки вновь устремились в небо, она сменила мелодию, запела хвалу богу ветра и стала медленно вращать кистями, строго соблюдая симметрию движений. Затем служительница высших сил неторопливо опустила руки через стороны вниз, стараясь не упустить собравшийся в ладонях ветер и скользя большими пальцами вдоль бедер, до самого края короткой юбки, и ниже, по голым ногам. Вскоре шаманка без труда прижала ладони к земле.

Энергия ветра опустилась в землю и стала раздувать пламя лавы, которую Милкейла вызвала из глубин. Внутри начерченного круга земля сплошь задымилась и заклокотала. В этот момент обещания, которые девушка давала себе перед церемонией, забылись. Она сконцентрировалась мыслями на рубине из своего ожерелья и направила в землю мощную силу этого камня.

В одном месте из песка вырвалась высокая струя горячего пара. Собравшиеся вокруг соплеменники одобрительно закивали. Кое-кто подхватил ведра с уловом, заметив, что поварской круг почти готов.

Милкейла ощущала тепло под ногами и радовалась успеху, но тут услышала зов наставника Тоникуэя:

— Permid a shaman yut!

Ощущение вины затмило чувство гордости, ибо это имя означало «первый из юных шаманов», самый многообещающий жрец ее поколения. Конечно, этот титул достался ей по праву. Она была его достойна, но лишь до тех пор, пока на Митранидун не пришли монахи с юга. Поэтому в гордом оклике Тоникуэя девушке слышался укор. Ведь она осмелилась применить в священном ритуале абелийский камень, носила ожерелье из самоцветов и даже отдала сердце чужаку, а не сородичу из племени Ян Оссум.

Только когда ноги стало сильно обжигать, Милкейла, потерявшаяся в вихре мыслей, осознала, что пора выйти из поварского круга, и направилась сквозь толпу вниз, к линии прибоя.

— Ты всегда здесь, — услышала она позади голос наставника. — Это твой любимый пляж.

Девушка не обернулась, чувствуя предательский жар на щеках. Ведь именно этот берег выходил на остров Часовни. Отсюда была видна отмель, на которой она повстречалась с любимым.

— Чувствуешь магию этого места? — спросил Тоникуэй.

— Да, шаман.

— Древние боги зовут тебя сюда снова и снова, так ведь?

Милкейла зарделась еще сильнее, услышав этот двусмысленный вопрос.

— Я тоже это чувствую, первая из юных шаманов, — произнес Тоникуэй голосом, исполненным сарказма, как он любил это делать.

Милкейла была озадачена. Что он мог чувствовать? Много ли уже известно этому мудрому и суровому старику?

Она непроизвольно посмотрела туда, где за туманом скрывался остров Часовни. В следующий момент девушка уже повернулась к наставнику, который глядел на нее с улыбкой. Именно так понимающе улыбалась сама Милкейла, заметив, что кто-нибудь из младших ребят уставился на ее ноги или грудь.

— Магическое место, — заметил Тоникуэй и удалился.

Краска стыда снова залила лицо Милкейлы. Юная шаманка посмотрела на рыбаков и их жен, которые готовили добычу в магическом круге. Вызвать его к жизни ей помогли древние боги племени Ян Оссум и сила абелийского рубина.

Палмаристаун располагался в дельте реки, впадавшей в залив Короны. Брансену, Каллен и Кадайль показалось, что на самом деле это два отдельных поселения, а не одно. Мощная деревянная стена отгораживала ветхие лачуги, тянувшиеся вдоль доков и широкой реки, от восточной части города, застроенной более просторными и удобными домами. Внутренние кварталы тоже были обнесены прочной оградой с воротами, к которым тянулась южная дорога из Делавала. Вторые ворота находились с северо-восточной стороны и вели в глубь страны, на юг от залива.

По парапету, сооруженному по верху ограды, прохаживались часовые. Больше всего их было в западной части стены. Оттуда они наблюдали за бедными кварталами и шумными доками.

Приближаясь к южным воротам, Брансен и его спутницы обратили внимание, что с доков и впрямь доносится беспрестанный гул. По реке непрерывно курсировали паромы, порт был до отказа набит парусниками, в том числе военными кораблями лорда Делавала. Из-за этого несколько судов стояли на якоре невдалеке от переполненных причалов. Грязные рабочие группами сновали туда-сюда, таская за собой на тяжелых канатах груженные товарами полозья или толстые стволы деревьев, сплавленные по реке с запада, из области, именуемой Лесным путем.

Погонщики нещадно хлестали бедных чернорабочих по ногам. Стоя у ворот, троица, оцепенев от ужаса, наблюдала, как один из них потерял равновесие от особенно сильного удара и упал с доков. Тогда докмейстер начал бить несчастного ногами, не обращая внимания на его мольбы, а остальные просто смотрели, и никто не осмелился вступиться.

— Что, не привыкли видеть такое? — спросил один из стражников на воротах, заметив испуг на лицах наших путешественников.

Он обращался главным образом к Брансену, который в этот день путешествовал без душевного камня, а потому предстал Цаплей во всей красе. Часовой было поморщился, но взглянул на Кадайль и тут же расплылся в довольно непристойной улыбке.

— Это мой муж. — Она подошла к Гарибонду и взяла его за руку. — Ранен на войне, которая идет к югу от Делавала.

— Сражаясь за?.. — полюбопытствовал стражник.

Еще двое часовых неподалеку навострили уши, наблюдая за разговором, и принялись разглядывать осла Дулли, точнее, туго набитые седельные сумки, переброшенные через его спину.

— За лорда Делавала, за кого же еще, — отозвалась Кадайль. — Сами-то мы из города Прайда. Наш владыка теперь вместе с Делавалом воюет против Этельберта. Ведь его наследник — родной племянник Делавала.

— Тогда добро пожаловать, — сказал первый стражник. — Уверен, абелийские монахи не смогут излечить его раны.

Брансен забормотал что-то, заикаясь и пуская слюни. Караульного передернуло от отвращения.

— Никто не помог, — объяснила Кадайль. — Хотя многие пытались. Может, здесь мы найдем помощь.

— Говорят, отец Мальскиннер сильнее всех в магии самоцветов, — сообщил один из стражников, стоявших неподалеку.

— Проходите. Удачи вам в поисках. — Первый часовой жестом пригласил всех троих войти. — И не жалейте навьюченных глупцов, работающих в доках. Это пленные воины Этельберта, — добавил он, обращаясь к Брансену.

— Теперь они рабы? — удивленно переспросила Каллен.

— Да, пока не сдохнут от натуги, — ответил стражник, мельком посмотрев на чумазых людей и, по всей видимости, совершенно не огорчаясь возможности подобного исхода. — Я потерял брата в сражении на заливе. Моя бы воля, спустился бы в порт и зарезал десяток-другой этих негодяев. Радует лишь то, что они теперь помогают владыке Делавалу покончить с Этельбертом. Каждое бревно, которое они приволокут с берега реки, каждая корзина с продовольствием или оружием, прибывшая из города Делавала, приближают конец этого энтлского пса. Когда Этельберт падет, а в этом можно не сомневаться, меня будет греть мысль, что без Палмаристауна не обошлось!