Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева

старое, многократно стираное и чиненное, но целое и чистое. Губы и руки раба дрожали, он торопился, боясь вызвать недовольство хозяина, тощий мальчишка, хоть и рослый, но тонкий и гибкий, черноволосый и черноглазый. Как истинный ургор.

— Иди за мной, — приказал ему Нурган, открывая шкаф, который оказался входом в лифт.

Лифт, коридор, новый лифт. Нурган шёл быстро и целеустремлённо, не оглядываясь на спешащего следом раба. Но вот и маленький гараж с тремя закреплёнными за ним и Морроном легковушками.

— Сюда, ложись на сиденье и накройся. Чтоб тебя, — Нурган невольно усмехнулся, — не видно и не слышно было.

— Да, хозяин, — прошептал раб, выполняя приказ.

Нурган сел за руль, включив радиокодом воротный механизм. Да, он несамостоятелен, повторяет чужие разработки, но… Зачем мудрить, если есть готовое? Венн Арм — мастер, и повторять его хотя бы в отдельных деталях незазорно и даже поучительно. Теперь на запасную квартиру, не официальную явку и не столь же официальное «гнёздышко», пользуется он ею редко, и она никак и нигде не засвечена, нет, он её не скрывает, но… сделал её никому не интересной. И потому безопасной. И почему бы ему на своей неслужебной, купленной на личные средства, квартире не иметь личного раба, оформленного по всем правилам, с зарегистрированным в Рабском Ведомстве номером? А использование раба по усмотрению владельца. Всё чисто. И… и если получилось у Арма, то почему не получится у него? Арм интриговал, а он спасает Род. Арм был одинок, а за ним… за ним Огонь. И спешить ему некуда, не надо пороть горячку и привлекать врачей. Конечно, в медицинском отделении можно найти вполне надёжных парней, но дело-то у него родовое, даже семейное, а здесь посторонние не нужны.

Сзади было тихо, ни стонов, ни всхлипов. Хотя стонать рабу ещё рано, ломка на «зелёнке» начинается не сразу, минимум сутки должны пройти всухую. Хорошо, что медицинское отделение такое многолюдное и можно опросить многих. Каждый скажет по чуть-чуть, такую малость, что даже не заметит оговорки или обмолвки, каждый по слову, а у тебя набралась тысяча слов, из которых можно составить вполне внятный и достаточно развёрнутый текст. Так что… уже приехали.

В подземном маленьком гараже на четыре машины он выпустил раба и повторил приказ идти следом.

— Да, хозяин, — тихо ответил раб.

Однако, зашугали мальчишку качественно, или от природы такой? Да нет, вроде в детстве был бойким и весёлым, ну, да сейчас это неважно.

Войдя в комнату, Нурган остановился, быстрым взглядом проверил приготовленную на столе, к сожалению, небольшую, потому что всего нужного достать не удалось, груду коробочек и пузырьков и обернулся к рабу.

— Ты когда-нибудь был домашним рабом?

— Да, хозяин.

Нурган удовлетворённо кивнул.

— Значит, всё знаешь. Будешь убирать квартиру и вообще…

— Да, хозяин.

Раб явно ждал следующих распоряжений, но Нурган медлил. Как сказать этому тощему перепуганному мальчишке, что в его состоянии необходимо декаду, а то и больше, смотря по интенсивности процесса, лежать под капельницей, а в обязательные процедуры входят интенсивное промывание желудка, полное переливание крови, медикаментозное лечение и лошадиные дозы обезболивающего, и… И всё это возможно в стационаре с подготовленным медперсоналом, во всяком случае, так «чистят» пристрастившихся к энергину, оно же «зелёнка». Правда, Арм вычистил и реабилитировал своего раба за декаду, но там и организм был покрепче, и «зелёнки» выпито куда меньше. И… и другого варианта всё равно нет. Придётся в открытую, он не может бросить работу ни на декаду, ни на день, а значит… значит, так.

— Когда ты в последний раз пил «зелёнку»?

Раб удивлённо посмотрел на него.

— Прошу прощения, хозяин, что это?

Нурган усмехнулся.

— Зелёное густое питьё, вам его для работы дают.

Раб обрадовано улыбнулся.

— Вчера, хозяин.

Нурган нахмурился, и раб осторожно попятился, пытаясь уйти от ожидаемого удара.

— Стоять! — гаркнул Нурган.

Внезапно вспыхнувшая нерассуждающая злоба помогла собраться, и он заговорил резко и уже без обиняков. Раб испуганно кивал, глядя на него блестящими от слёз глазами, и только тихо повторял:

— Да, хозяин… Слушаюсь, хозяин…

Отдав все необходимые распоряжения, Нурган немного успокоился.

— И ещё. Как тебя называли… там?

— Младшим, хозяин, — настороженно ответил раб.

Нурган поморщился.

— Не годится. Ладно, потом придумаю. Ты всё понял?

— Да, хозяин, — поклонился раб.

— Повтори, — потребовал Нурган.

К его удивлению, раб ничего не перепутал, повторив чётко, по пунктам, все задания. Видно, Старший всё-таки не зря свой паёк ест, выдрессировал мальчишку. Но на всякий случай, он пригрозил неопределённо жутким наказанием за промахи и упущения и ушёл. И только в машине позволил себе с размаху ударить кулаком по рулю. Проклятье! И этот… это перепуганное дерьмо — его брат?! Самый младший, когда уже все уверены, что больше не будет и вдруг рождается… любимых называют Мизинчиками, а нелюбимых Последышами и Поскрёбышами. Мизинчик, мизинец, самый бесполезный из пальцев, а не отрежешь, и ни для чего не нужен, а без него урод или инвалид. Проклятье!

* * *

Дамхар. Усадьба капитана Корранта

572 год

Зима

4 декада

5 день

Гаор проснулся от знакомого утреннего шума, откинул одеяло и попытался сесть. Когда в его повалушу заглянули, он уже встал и стоял возле нар, пошатываясь и готовясь сделать свой первый шаг.

— Старшая Мать! — зашумели вокруг голоса. — Сам встал!

— Ну, паря, давай!

— Н-ну…!

И под этот дружный, радостный гомон его подхватили под руки и помогли сделать эти самые трудные первые шаги.

Гаор сам не ждал, что сможет дойти, что справится, не упадёт, не потеряет сознания, и, в конце концов, окажется за общим столом, на своём месте, перед миской с кашей, щедро политой молоком, и ложка… И ложка его, та самая, которую он тогда в первые свои дни в усадьбе пометил, выцарапав на черенке своё клеймо, пятилучевую звезду. Он ел кашу, не ощущая вкуса и не замечая катящихся по лицу слёз. Но и остальные, словно, не заметили ничего.

К концу завтрака он проморгался и немного пришёл в себя, и, хотя слова сливались в сплошной плохо различимый шум, но всё-таки понял, что ему надо идти подметать двор. И поев, Гаор пошёл в свою повалушу, медленно, то и дело присаживаясь отдохнуть, оделся, тоже в привычное, памятное по прежней жизни в Дамхаре, кое-как застелил постель, прошёл через опустевшую кухню и вышел в ослепительно белый мир, ожёгший ему лицо морозом.

Где он взял метлу, кто и как сказал ему, куда и откуда мести, да и саму работу Гаор потом так и не