Восемнадцатый - Варвара Крайванова

Хотелось кричать.

Невидяще уставившиеся в потолок глаза не хотели закрываться. Кто, черт возьми, накормит его вкусняшками? Тогда, десять лет назад, он легко нашел в себе силы смириться, и быстро научился быть счастливым лишь от того, что любимый человек просто есть, где-то там, в параллельной вселенной не-вейверов. Привык не подходить близко, не задерживать на ней взгляд, не искать встречи. Даже когда стало ясно, что он летит с ней на одном корабле осваивать новый, прекрасный мир, он не на мгновение не задумался, что появился шанс что-то изменить. Потому что больше всего на свете Вернон боялся двух вещей: что не сможет ее защитить, и она умрет от какой-нибудь дряни, или, что иррационально пугало даже сильнее, что от какой-нибудь дряни умрет он, а она будет знать, что он любил её. Что знание об этом комочке счастья, живущем в нем сейчас, может отравить её жизнь тяжелыми воспоминаниями или сожалением. Ведь именно в этом суть развед-вейвов: защитить человечество от гнетущего ощущения страшных, невосполнимых потерь, так знакомого Вернону…

Он знал, что у него уже есть дети, так что семью заводить вовсе не обязательно. Он не одинок, рядом всегда другие вейверы, готовые поддержать и помочь. Светлому и теплому чувству внутри него ведь ничего не нужно, и оно надежнее любого скафандра хранило его все эти годы, защищая от отчаяния и давая силы двигаться вперед…

Но не сейчас. Этой ночью оно плазмой выжигало всё в его голове. “Я с высокой вероятностью погибну при деактивации Ковчега. Чем меньше нас связывает, тем проще ей будет забыть.”

Рваный выдох, почти всхлип. Губы дрогнули, но он так и не произнес ее имя.

* * *

Вудвейл, 2550-06-10 04:42

Заснуть в ту ночь так и не получилось, и на рассвете Вернон уже подлетал к базе. Прогресс строительных работ впечатлял: при серьезной нехватке большинства ресурсов, в первую очередь, энергии и металла, Гейл предложил использовать какие-то невероятные строительные смеси на основе получаемого из целлюлозы пластика, керамики и гранитной крошки. В результате скала на третьей террасе стала превращаться в причудливое кружево из арок и проемов неправильной формы, укрепленных колоннами с текучими силуэтами. “И правда, замок из песка… Ты молодец, Кевин, здесь действительно хочется жить”.

На взлетно-посадочной площадке в зыбком предрассветном тумане Ямакаву встречал Роб. Ничего не говоря, врач вынул из кармана две капсулы, протянул Вернону. Тот, не задумываясь, кинул их в рот. Доктор Оливо был идеальным медиком для вейверов: он никогда не пытался копаться в их душевной организации, не задавал лишних вопросов и не переживал по поводу отдаленных последствий, а просто чинил состояние здесь и сейчас, возвращая в строй. Кроме портативного диагноста, Робин постоянно носил с собой полевую аптечку с такими вот капсулами, а также инъекциями и бог весть чем еще. Не важно, чем занимались люди вокруг него, целью врача было обеспечить возможность этим заниматься. Ямакава знал, что даже на трусах у Оливо есть карман, где лежит капсула стимулятора и два презерватива, и порой пригождался весь этот комплект одновременно.

Молча обнялись. Роб махнул рукой в сторону жилых блоков. Значит, две пилюли ― это коктейль “Перезагрузка”: первая таблетка вырубает гормонами сна минут через десять после приема, вторая ― поднимает через пару часов. Вейверы кивнули друг другу, и один пошел отсыпаться, а другой ― разгружать багажник с первой партией медикаментозной противораковой поддержки от Маккой.

* * *

Вудвейл, 2550-06-14 05:51

Подходила к концу вторая неделя пребывания на Вудвейле. В исходном плане жилой комплекс, теплицы и мастерские уже должны были быть завершены, так же как и начальный этап геологоразведки. В реальности изначальный комплект оборудования не предусматривал, что его будут использовать для резьбы по граниту, так что ребята Гейла доделали только первые три теплицы из необходимых пятнадцати, а Вернон сидел на крыше контейнера, который всё ещё был вычислительным центром.

Когда четыре века назад физики наконец создали теорию всего, объединив общую теорию относительности и квантовую механику, а человечество научилось воровать энергию у вакуума и путешествовать быстрее света, казалось, что все проблемы решены. Тридцать лет спустя промышленность полностью закрыла квантовыми генераторами потребности планеты в потребляемой мощности, сняв с повестки дня угрозу экологических кризисов, связанных с выбросом парниковых газов. Более того, накопившиеся и казавшиеся необратимыми климатические изменения удалось постепенно откатить и стабилизировать на приемлемом уровне. Это был величайший прорыв со времен изобретения сельского хозяйства, обеспечивший каждого человека на Земле необходимым для выживания минимумом. Голод, неконтролируемые эпидемии и цифровое неравенство постепенно уходили в прошлое. Это было непростое время, вызвавшее очередную волну чрезмерного потребления, впрочем, гораздо менее разрушительную, чем в двадцатом веке…

Но самым яркой и вдохновляющей победой той эпохи, безусловно, стала возможность освоения пространства за пределами планеты. Первые межзвездные полеты были феноменально успешны! Еще бы, ведь новые энергетические установки позволяли, во-первых, строить орбитальные города, а во-вторых, переносить их в соседние системы. Четыре, шесть, девять световых лет ― никаких проблем. Только вот пригодных для колонизации планет в окрестностях Солнца не оказалось, а жить на искусственном спутнике звезды, пусть и впечатляюще огромном, оказалось не слишком комфортно для прямоходящих саванных приматов. К тому же вскоре обнаружилось, что с ростом расстояния растет и влияние квантовых эффектов, причем экспоненциально, и человеческая экспансия уперлась в потолок в пятнадцать световых лет.

Чтобы научиться летать действительно далеко, потребовалась еще сотня лет, а чтобы возвращаться из таких путешествий ― новое поколение двигателей, на порядок более мощных, но тратящих практически всю энергию на контроль флуктуаций. Невозможно взять у пространства слишком много за раз, оно начинает возмущаться, и чтобы стабилизировать его в достаточно большом объеме, полученное приходится почти полностью вернуть. На практике это означало, что грузоподъемность кораблей, способных самостоятельно, без грави-ретрансляторов в точках входа и выхода из сверхсветового пузыря, путешествовать на сотни световых лет, принципиально ограничена, так что звездолеты первого и второго вейва отличались в основном начинкой, но не массой или размером.

Энергоустановка транспорта, на котором колонисты прилетели на Вудвейл, выдавала стабильную мощность для нужд экипажа, и в будущем, когда квантовые флуктуации полностью затихнут, сможет обеспечить полноценный орбитальный город. Но сейчас, когда они вынуждены организовывать энергоемкие производства на орбите, практически все портативные генераторы пришлось оставить там.

Слишком мало энергии. Слишком мало ресурсов. Слишком высокие риски.

На горизонте из зыбкой вуали облаков над еще черными лесами Вудвейла поднималось двойное солнце. Ямакава невидяще смотрел, как на стеклянно прозрачном небе одна за другой исчезают в утреннем свете звезды. Также незаметно на фоне проблемы Ковчега таяли возможности экспедиции. “Мы уже не запустили вовремя достаточное агропроизводство. Большинство из нас всё ещё на орбите. Ресурсы корабля ограничены, их не хватит для замкнутого цикла на двести человек, но вместо того, чтобы заняться ресурсообеспечением, мы строим эфемерные градиенты распространения биоразнообразия, без всякой гарантии, что это сработает… Хорошо, что нам не хватает мощности на пересчет МК. Не так очевидно, как мы теряем колонию.”