Соблазн - Кен Шэйкин

Итак, плохо поющая домохозяйка принимала решение последовать примеру многочисленных музыкальных комедий и вернуться на сцену. Опера, похоже, ей не подойдет. Если она хочет самовыражаться, то почему бы не испытывать при этом радость? Там все пронизано трагедией, но она не хочет ограничивать себя этими рамками. В музыке отчаяния и всевозможных страданий не больше, чем в самой жизни. С ее вокальными возможностями она могла бы попробовать себя в каком-то виде легкой музыки, лишь иногда своим пением напоминая аудитории, насколько печальна жизнь. Червяк предложил ей репетировать раз в неделю у него на квартире, которая оказалась недалеко от того места, где она поселилась. Но в этом нет никакого совпадения. Он переехал туда, когда там еще было своего рода гетто, и только «бедный белый хлам» мог позволить себе украшать собой окрестности, прежде чем такая идея пришла в голову «богатого белого хлама». Он нашел там языческое многообразие чувств. Сладострастные огоньки, томящиеся по кому-то, имеющему плохую репутацию. Он может научить ее петь огненную сальсу. Или лучше он будет заниматься с ней блюзами.

— Я не пою блюз, дорогой, — возразила она.

— Но тебе следовало бы это делать, милашка, — настаивал Червяк.

— А тебе следовало бы аккомпанировать на губах, дорогой.

— Я так и делаю, милашка.

«Мы не можем продолжать в таком духе», — подумала она. Обмениваться подобными язвительными репликами, пока кто-то из них не будет достаточно уязвлен?.. Ее каблуки слишком острые, а откормленные червяки быстро лопаются.

В конце концов, она встретила достойного противника. Но не этого она хотела. Она предпочла бы встретить принца: высокого, темноволосого, красивого, а вместо этого получит прекрасную музыку вместе с жабой. И это все во имя любви. Любви к искусству, которая проявляет себя во всевозможных профессиях. Успех в цирке, временная замена больного гермафродита. Работа, хотя никто пока не предложил ей никаких денег. Надо думать об этом как о благотворительной деятельности, менее выгодной, чем грудное вскармливание. Прежде чем ей в голову пришла мысль о ее собственном достоинстве, она приняла предложение без всяких вопросов, кроме одного, в котором был ответ на все: а какого черта нет? Куда серьезнее казался вопрос, будет ли смех в порядке вещей, не придется ли ей обвинять себя с соответствующим самоунижением. Ей не нравится публичная демонстрация неуверенности, заставляющей клоунов выглядеть печальными, она не хотела быть пародией на что-то, чем не является, и тем более на саму себя. Выздоравливая от своей прошлой абсурдной жизни, она более чем когда-либо отказывалась смеяться над собой или над смехотворными людьми вокруг нее. Вместо этого она будет кудахтать. Молча.

Таким образом, бабушка становится королевой, королевское звание все-таки оскорбляет немного меньше, чем домашнее. Компромисс, который надо принять, более сомнительный, чем исполнение роли просто женщины. Ее невероятный негативизм не оставляет ей иного выбора, кроме как чувствовать уверенность в отрицании. Отрицание норм обычной жизни вело ее вниз странной извилистой тропинкой, и она не переставала себя спрашивать: правильное ли это направление, или любое из них ведет к реальности? Но ничего реального не существует. Тем более в караоке-баре, где переодеваются в одежду противоположного пола. И в реальном мире тоже нет ничего реального.

Еще одно-два похмелья, и она приходит в себя. Вернувшись к нормальной жизни, Барбара еще раз поняла: ничто новое не может разрушить тяжелую форму ее неподатливой потребности. Пение всего лишь поколебало струну, ее возвращение слишком запоздало (это просто жизненная неудача). Но повторение представления ничего не стоит. Уйдя со сцены, исполнитель лишается признания публики. Шоу закончено. Вечер был просто театральной иллюзией. Примадонна оказалась чьей-то бабушкой.

Почесывая зудящее место, бабушка вдруг обнаружила, что никогда в жизни не чесалась так долго, причем зуд все усиливался, и теперь чесалось даже в таких местах, где не чесалось никогда раньше. Она была готова начать с нуля новую главу, новую сцену, новый акт и новую пьесу, даже если не дождется счастливого конца.

Барбара размышляла, нуждается ли она в подлинно нормальной жизни, должна ли принять фальшь окружающего мира, получить настоящую работу, любую работу, чтобы было куда ходить по утрам, чтобы она не имела возможности спать весь день. Она просыпалась только затем, чтобы смотреть телевизор. Это была ее работа, которую можно было бы назвать работой на дому. В компании своих аудиовидеопомощников она почти не замечала, что живет одна. Закаты нужны для любовников. Просыпаясь утром в комнате с видом на реку, она чувствовала себя более одинокой и растерянной, чем когда-либо, это было новое место, а она по-прежнему жила в прошлом. Разведенная домохозяйка теперь развелась и со своим домом.

При отсутствии иного и новый матрас был усовершенствованием. Слишком много пьяных ночей было проведено ею в кровати в страданиях от тошноты (она по-прежнему воображала, что затерялась в океане). Есть хоть что-то, что можно назвать стабильностью. Она бережет старую раму кровати (по-прежнему скрипящую, без тонны воды или без мужа, хлюпающего по ней). Хотя со времени развода прошло много времени, она не готова разделить свою кровать с другим храпящим кабаном, пачкать новый матрас выделениями мужчины даже в течение одной ночи. Она снова и снова чесала зудящие места, как будто страдала венерическим заболеванием, но зуд проникал все глубже, казалось, что чешется глубоко под кожей. Если бы она могла попасть туда пальцем, она распылила бы чувства с пестицидами. Любовь, которая ей нужна, — это ее собственная любовь, если только она сможет ее почувствовать. Больше никто не сможет предложить ей ничего подобного.

Ее пение скорее было предназначено для евнухов, чем для обольщения мужчин. Но по крайней мере, они хотят ее возвращения. Ничто не может превзойти ее выход, кроме ухода, ее мускулистые поклонники все еще аплодировали, когда она проковыляла к выходу. Самцы и поклонники, но во всем происходящем было что-то неправильное. Ей нужен мужчина, который любил бы ее за ее женственность, но не ненавидел — за нее же. Хотя два эти чувства, похоже, неразрывно связаны, когда мужчина и женщина соединяются в половом акте, что в одном случае можно назвать занятием любовью, а в другом — насилием, но это определенно форма взаимной мастурбации, хотя член всего лишь жалкая замена пальца.

Только требовался подходящий насильник, великолепное животное, способное к светской беседе. Она думала, что ей нужен любовник, но возможно, она просто нуждается в компаньоне? Почему при пристальном рассмотрении ее друг должен быть высоким, темноволосым и красивым? Потому что любовь — это состязание. Победитель получает приз, только отказавшись от него. Связь между двоими людьми означает самоотречение. Стояние на коленях друг перед другом напоминает собачье обнюхивание друг друга в попытке определить, чья задница лучше. Любить кого-то означает, что в другом человеке для тебя содержится все, что тебе требуется, чему ты поклоняешься, что ты желаешь, что имеешь и чем владеешь, как своей собственностью. Это ты, каким видишь себя в своих мечтах. По-видимому, другой чувствует то же самое относительно тебя. Хотя одна собака, похоже, всегда принюхивается сильнее, чем другая.