Девушки выбирают героев - Светлана Лубенец

Он и сам не смог бы объяснить, почему захотел снова жить не в Питере, а в Колпине. Захотел, и все тут. В который раз он начинал все заново. Он пристально вглядывался в лица местных женщин. Может быть, среди них все же найдется та, которая, наконец, на всю жизнь… Но вместо таковой в его однокомнатной холостой квартире опять появилась Люда Никольская.

Однажды Саше позвонила мать и сказала, что к ним забегала Людочка и она не смогла удержаться от того, чтобы не дать ей его колпинский адрес. Ермоленко скрипнул зубами, но матери своей ярости никак не продемонстрировал. Он понимал, что она желает ему только добра.

Люда явила Ермоленко очередной свой новый образ. От пышущей здоровьем женщины ничего не осталось. Она стала худой, издерганной и несчастной. Последний ее муж, владелец какого-то престижного ночного клуба, оказался негодяем, ребенок от предыдущего брака умер от какой-то ерундовой болезни. Она просила у Саши не столько любви, сколько «политического» убежища. Он не смог ей отказать. Сначала квартира Ермоленко действительно была для Люды только убежищем, в котором она зализывала раны. Она даже спала от него отдельно, на раскладном кресле, и не пыталась вести его хозяйство.

Однажды, чего, в общем-то, и следовало ожидать, совместное, но отдельное друг от друга сосуществование двух битых жизнью людей закончилось. Как-то после работы Саша вернулся домой и уже в прихожей почуял потрясающий запах запеченного в духовке мяса. На красиво сервированном столе стояли цветы и бутылка вина. Накрашенная и причесанная Люда была одета в откровенно эротичный полупрозрачный халатик. Смор-щившись уже при входе, Ермоленко жалко промямлил:

– Люд! Может, не надо?

– Я люблю тебя, Саша, – сказала она. – Жизнь это в очередной раз подтвердила.

Он опять-таки совершенно не взволновался от этой ее фразы, но запеченного мяса очень хотелось. Кроме того, Людин халатик вовремя распахнулся и… все пошло-поехало сначала.

Ермоленко чувствовал себя негодяем. Он не любил Люду, но пользовался ею. Она отлично готовила, содержала дом в порядке и в постели была хороша. Казалось бы, что еще надо мужику! Многие ли живут в любви? Приятели ему завидовали и откровенно не понимали, почему он не женится на такой красивой женщине, у которой в руках все горит, а запеченное ею мясо просто тает во рту. Что мог сказать им Саша? Они бы не поняли, если бы он вдруг сказал, что хочет любви…

Неожиданная встреча с Женей Богдановой перевернула ему душу. Он боялся признаться даже себе, что влюбился. Да и можно ли влюбиться, поговорив с человеком не более сорока минут? Женя потрясла его воображение тем, что из смешной девчушки с нелепым хвостиком на макушке превратилась в красавицу. А то, что она связана со старым двором на Вокзальной улице, и пугало Ермоленко, и одновременно подливало масла в огонь его неожиданно вспыхнувшего чувства. Прямо какой-то рок! Женщины из углового дома-корабля с башенкой приносили ему одни только страдания. А Женя еще и замужем. Она сказала, что у нее все хорошо. Он специально переспросил ее еще раз. Она опять ответила то же самое. Но правда ли это? Кто он такой, чтобы она сказала ему правду?..

Александр встал с постели. Сначала прошлепал к форточке и открыл ее, чтобы проветрить задымленную комнату, а потом начал рыться в письменном столе. В конце концов из старой записной книжки он извлек истершийся кусочек от разрезанной голубой открытки с красной восьмеркой. На нем тремя разными почерками было написано: «… чи в 2000!», «не хочется уезжать» и «тебя!» Слово «тебя» было выведено совсем детской рукой. Почему-то ему сейчас кажется, что тогда Женя писала последней. Конечно же, последней! Она еще боялась, что кто-нибудь увидит ею написанное, но ей повезло: писала она все-таки после всех. Саша будто снова увидел нелепую Женьку Богданову из своего детства: запятнанное платьишко, спущенные гольфы, игрушечный хвостик на голове и высунутый от усердия кончик языка. Что же она написала? У кого же начало той фразы? Может быть, как раз у нее? Но Женя сказала, что потеряла свой клочок открытки… А потеряла ли…

О Люде Никольской Александр больше не вспоминал.

* * *

Уже целую неделю после того, как Кристина Кирьянова, ткнув Игоря пальцем в грудь, спросила: «Ты от меня отказываешься?» – она к нему больше не приходила. Он пытался поговорить с ней в школе, но ее все время окружали одноклассницы, она смотрела сквозь него, будто он абсолютно прозрачный, и глаза ее при этом были бессмысленными и пустыми. У Игоря страшно теснило в груди, и по-детски хотелось плакать. Он любил ее! Он ее очень любил! О такой любви поэт сказал: «Как дай вам Бог любимой быть другим!» Разве может женщина пренебречь такой любовью? Он же готов для нее на все!

Протомившись и промаявшись еще пару дней, Игорь решился на поступок. Он остановил Кристину в школьном коридоре и сказал, глядя в ее по-прежнему бесчувственные глаза:

– Нам надо поговорить.

Кристина хотела ответить, что им не о чем разговаривать, но вовремя спохватилась. Девчонки сразу просекут, что между ними что-то было. Она сморщила свой точеный носик и как можно презрительнее спросила:

– И о чем же ты собираешься со мной говорить? – Еще раз усмехнулась и специально обвела взглядом подружек, чтобы они удостоверились в том, что предложение Краевского и для нее явилось полной неожиданностью.

Игорь тоже обвел взглядом девчонок, пытаясь дать им понять, что они при его разговоре с Кристиной лишние, но те только обступили их еще более плотным кольцом. Он шумно выдохнул воздух и вынужден был спросить при свидетелях:

– Что случилось, Кристина? В чем я провинился?

– Интере-е-есно! – протянула лучшая подружка Кирьяновой Танька Казакова. – А действительно, в чем же это Игорек перед тобой, Кристинка, провинился?

Кристина покраснела, покусала губки, но тут же справилась с собой и с вызовом ответила:

– Я, девочки, прикольнулась над ним, а он все принял за чистую монету!

– Как прикольнулась? – не мог взять в толк Игорь.

– Элементарно, Ватсон, – рассмеялась Кристина. – Пошутила, в общем…

– Не может быть… – прошептал побелевшими губами Краевский.

С лица Кристины сошла улыбка, потому что Игорь выглядел очень плохо. Он нелепо отмахнулся от нее рукой, будто от привидения, и попятился назад. Девчонки расступились. Краевский некоторое время еще пятился от Кристины, как от ужасного призрака, потом развернулся и побежал по коридору, чуть не сбив с ног молоденькую учительницу младших классов.

– Ты не перебрала, подруга? – испуганно спросила Казакова. – Как бы наш инженер Гарин не потерял свой гиперболоид и не влетел под машину!

– А что, я должна его еще и через дорогу за ручку переводить? – рявкнула Кристина.

– Так, девочки, извините! Нам надо поговорить! – Казакова взяла подругу под руку и увела подальше от одноклассниц. Закрывшись с ней в кабинке туалета, она зашипела ей в ухо:

– Ну-ка, быстро колись, в чем дело?